Ознакомительная версия.
– Нашей?
– Ну да. Вы ее сперва установили в России, а потом в Израиле…
Она настороженно смотрела, как я ухватил смартфон, поелозил кончиком пальца, но закономерности не уловила, что и понятно, я двигаю наугад, лишь бы чаще и быстрее, чтобы совсем запуталась, наконец спросила:
– И… что-то срочное?
– Есть, – сказал я.
– Третий заряд?
– Теперь знаю точно, – сообщил я, – где он и почему. Куда вскочила?.. Сперва кофе, потом самолеты, ну а женщины где-то на конце…
Через полчаса быстрой езды, когда город небоскребов остался далеко позади, а потом исчез вовсе, мы еще два часа мчались по великолепному шоссе среди бескрайнего моря золотых барханов.
Эсфирь за рулем сперва беспечно болтала, но слишком беспечно, а вопросы очень точные, я в ответ начал рассказывать о некоторых сложностях в работе с митохондриями, и она, все поняв, сердито замолчала. Мой мозг, которому скучно тратить исполинские ресурсы на повседневную хрень, ее человек выполняет вообще на рефлексах, уже почти привычно начал так и эдак поворачивать некоторые проблемы, назревшие перед обществом, с особенным смаком взялся моделировать будущее общество, в котором удастся отменить старение, что уже не проблема науки, а чисто инженерная.
Мы знаем человека и судим по последним годам жизни. То есть Пушкин и Лермонтов стали прозаиками и в конце писали только прозу, но погибли рано, потому остались в нашей памяти как поэты, а такой прекрасный поэт, как Бунин, прожил долгую жизнь и остался в памяти как прозаик.
Дзержинский сказал, что, если бы ему пришлось прожить жизнь заново, он бы прожил ее точно так же. Да, глупо сказано, но для молодежи самое то. Она же знает уже все, постигла все, даже жить неинтересно…
Интересно бы промоделировать его жизнь на суперкомпе: каким бы он стал в пятьдесят лет, в шестьдесят, в семьдесят? Может быть, стал бы монархистом или увлекся буддизмом? Ушел бы в монастырь? Возглавил бы оппозицию?
Погибни Лев Толстой раньше, запомнили бы немногие, да и то лишь как молодого отважного офицера, участника Крымской войны.
Кто знает, каким был бы мир, если бы гениальный Галуа не погиб на дурацкой дуэли в двадцать один год? Или не стал бы? И продолжил бы Галуа свои работы в математике или же увлекся бы рисованием картин либо путешествиями в дикую Африку?
Она сперва поглядывала на меня в зеркало, наконец на мгновение повернула голову.
– Что молчишь?..
– Из меня хреновый певец, – признался. – Но если хошь, щас запою…
– Только попробуй, – пригрозила она. – Пристрелю и тут же в песках прикопаю. Как я понимаю, такие операции, как у тебя, будут все чаще?
– Уже началось, – сообщил я, – говорю откровенно потому, что вы тоже наверняка начали. Возможно, еще раньше нас, только помалкиваете. Речь не просто о террористических атаках, что для всех номер один, а о возможности, как уже говорил, террористических атак на все человечество.
Она поморщилась:
– Если сам помнишь, что говорил, зачем повторяешь?
– Потому что это уже реальность, – напомнил я. – Когда в кино Супермен или Бэтмен спасают мир, все смотрят с улыбочкой – сказка, но каждый содрогнется и даже не захочет представить, что сейчас все люди на свете в шаге от уничтожения. И не термоядерной войной, а от прихоти какого-то идиота-биохимика, которому изменила жена!
Она зябко передернула плечами.
– Я тоже не хочу такое представлять.
– Нужно выдержать, – сказал я. – Всего лет двадцать-тридцать устоять перед натиском дураков и фанатиков, а там все вопросы разом решит сингулярность.
– Решит?
– Или отметет, – ответил я, правильно поняв вопрос. – Почти все, что сейчас волнует человечество, станет несущественным и будет с удовольствием отброшено. Ради более высоких радостей… Ого, вон за теми холмами и наша цель!
Она посмотрела вперед и чуть в сторону, прослеживая за моим взглядом, но ничего не увидела, кроме очень высоких песчаных барханов.
– Что там?
– Полевой лагерь курдов, – пояснил я. – Да, здесь у них нет своих земель, но у них нет их везде, а живут даже в Штатах, в Англии и вообще по всей Европе… Останови вон там. Чтоб с той стороны холма не увидели.
– Что брать с собой?
– Ты останешься, – велел я. – Нет-нет, мы не станем затевать войнушку. Я не знаю, где заряд. Так что если даже всех перебьем, а здесь только боевиков около сотни, все равно бомбу искать и искать… Я сказал, оставайся и жди, Фатима!
Она умолкла, а я покинул автомобиль и пошел по горячему сыпучему песку, где с вершины бархана открылся достаточно крупный лагерь в долине.
На первый взгляд не то бедуины, не то йеменцы, так это выглядит со стороны, те все чаще вторгаются в пределы более богатых и благополучных стран, полный аналог цыган в Европе, что промышляют чем угодно, только гордо отказываются от такого унизительного занятия, как работа.
Все верно, Аллах велел делиться с единоверцами, а кто не исполняет его заветы, тот отвернул от Него свое спесивое лицо, потому каждый мусульманин вправе отнять у такого нечестивца коз, женщин и земли, все еще богатые нефтью.
Меня заметили, сразу с десяток человек привычно перехватили поудобнее винтовки, и дальше я шел под прицелом, на всякий случай даже руки приподнял над головой и растягивал рот до ушей. Карнеги утверждает, что человек с улыбкой нравится всем, хотя ему это не очень-то помогло…
Они умело раздвинулись, продолжая держать меня на прицеле, и в то же время на безопасной дистанции, чтобы даже не подумал дотянуться до кого-то из них и рискнуть отбирать автомат.
– Салям алейкум, – сказал я и, не дожидаясь ответного «алейкум салям», добавил: – Друзья, спецслужбы узнали, что в вашем племени сейчас находится похищенная у франков атомная бомба. Скоро сюда нагрянут правительственные войска на бронетранспортерах, небо закроют тучи вертолетов, а жаждущих крови десантников здесь окажется больше, чем у вас народа…
Они переглянулись в недоумении, вряд ли рядовые боевики знают о какой-то бомбе.
Высокий и с орлиным носом боевик в арафатке сказал резко:
– Кто тебе такое сказал?
– Это неважно, – ответил я с предельным сопереживанием, которое сумел изобразить. – Я сочувствую гордому курдскому народу, разбросанному по всему миру, и хотел бы, чтобы вы осуществили свою мечту и построили Великий Курдистан от можа и до можа. Но с правительственными войсками страны, которая дала вам приют, воевать вам не стоит.
Высокий спросил требовательно:
– Откуда это известно?
– Разве недостаточно, – сказал я с упреком, – что это известно мне? Значит, и другим тоже. Я послан от друзей, вам советуют немедленно собраться и передислоцировать бомбу. Куда-нибудь в более безопасное место.
Ознакомительная версия.
