Ознакомительная версия.
Караван вышел к недавно отзонированному в Индиго миру, называвшемуся Стамен, почти сразу после того, как, «отстрелявшись» у Анлиона, покинул его пространство. Стовер предлагал снова вернуться в логический узел этого сиура, но Нудга с Халом уперлись, и ему пришлось уступить и сдаться.
Сначала неофиты предложили мир попросту, по их выражению, «отмолить», но тут воспротивился Стовер – ему нужны были неофиты не уставшие, а отдохнувшие и полные сил. Посовещавшись, Нудга и Хал предложили еще один способ воздействия – пусть мир уничтожит сам себя своими же скрытыми пороками.
Стовер согласился и на это. На мир ему было, если вдуматься, плевать, а вот то, на какое воздействие еще способны неофиты, интересно. И еще – Стовер заметил, что Учитель в последнее время избегает своих же собратьев. И он, и дети почти не покидали «Лунный свет», да и выражение на лице Учителя все чаще становилось унылым и настороженным.
«Надо бы с ним поговорить, – решил Стовер. – Что-то совсем раскис мужик. Это не дело».
Учитель, как он и предполагал, отыскался в рубке своего корабля, в обществе Ими-рана и Анюты. Все трое выглядели так, словно только что кого-то похоронили – а девушка, судя по всему, еще и плакала недавно.
– Что-то случилось? – участливо спросил Стовер, присаживаясь.
– Ох… – Учитель опустил глаза. – И да, и нет, Микаэль. Честно признаться, мне как-то не по себе.
– Так в чем дело? – удивился Стовер. – Анюта, сходите в катер, принесите нам всем что-нибудь поесть, хорошо?
Девушка кивнула и вышла.
– Мне не нравится то, что мы делаем, – признался Учитель после минутного молчания. – Это… это не по-божески. Это как-то совсем уже неправильно.
– Да? – Стовер иронично поднял брови. – А что именно вам не нравится?
– Понимаете, когда это все начиналось, мы… мы действовали честно, – принялся объяснять Учитель. – Мы с детьми… мы никогда не поступали… вот так. Если мы видели, что мир чист, мы шли мимо! Пусть живет, пусть радуется, он же… О Господи… сейчас сестра Нудга хочет уничтожить еще один мир, в котором нет и следа грязи, понимаете?
Стовер кивнул.
– Да, мне это тоже не очень нравится, – согласился он.
– Не очень нравится? – нервно воскликнул Учитель. – Не очень нравится?! Микаэль, помилуйте, но это же… это же уже не избавление лика Единого от грязи и мерзости, это уже форменное убийство!!! Как может убийство «не очень нравиться»?!
Стовер промолчал. У него к убийствам было несколько иное отношение.
– Это подло, – вдруг произнес доселе молчавший Ими-ран. – Так нельзя поступать. Это действительно подло.
– Мальчик, тебе не кажется… – начал было Стовер, но Ими-ран не дал ему договорить.
– Нет. Мне не кажется. Мне совсем другое кажется, – заявил он резко. Глаза его потемнели от гнева. – Мне кажется, что мы совершаем очень большую ошибку.
– Это какую же? – прищурился Стовер.
– Мы делаем какую-то страшную гадость, – убежденно ответил Ими-ран. – Если вы, Микаэль, еще как-то…
– Что я «как-то»? – ледяным голосом поинтересовался Стовер.
– Вы еще как-то понимаете, для чего мы эту гадость делаем, то сестра Нудга и брат Хал делают ее только потому, что им просто это нравится! – выкрикнул Ими-ран. – Я не знаю, кто там на самом деле, на этой секторальной станции, и грязь ли это вообще, но я вижу, что бог им помогает, а нам – мешает!
– Почему ты так решил? – выпрямился Учитель.
– Да потому, что они… – Ими-ран осекся. – Они даже от Великого сумели сбежать, ведь так? И они не трогали никого. Вы все говорите, что они убивают, и всякое такое… но они ни единого мира не тронули, через которые проходили. Там все как было, так и осталось. Мы же следом шли, это же видно…
Вот так. Микаэль на секунду прикрыл глаза.
Да. Вот так вот. Причем совершенно не с той стороны, с которой он ожидал. Вот тебе и покорные дети…
– Мой дорогой мальчик, – начал он, осторожно подбирая слова и стараясь говорить максимально мягко и спокойно, насколько это было возможно. – Может быть, со стороны это действительно выглядит именно так, я согласен. Но по сути – ты все-таки не прав.
– Да нет, я прав. – В глазах Ими-рана горел вызов. – Если бы я был не прав, все было бы иначе.
– А вот сейчас ты как раз прав. Оно и есть иначе. Катер! – приказал он в пространство. – Михаила – сюда. Немедленно. Все действительно иначе, мой мальчик. И придется тебе на практике показать, насколько оно иначе.
Через несколько минут в рубку вошла Анюта, весело болтающая о чем-то с палачом. Тот, держащий в руках плоскую коробку с едой, что-то тихо говорил девушке, а она хихикала в ответ.
– Дядя Миша, у нас тут проблема, – сказал Стовер, когда дверь в коридор закрылась. – Вот этот мальчик утверждает, что мы делаем какие-то гадости, в которых он, если я правильно понимаю, не хочет принимать участие. Не хочешь? – спросил он Ими-рана.
Тот кивнул.
– Да, не хочу, – согласился он. – И не буду.
– Будешь, – ласково улыбнулся Стовер. – Для начала я все расскажу вам, а потом дядя Миша объяснит тебе, почему именно ты это делать будешь.
Рассказ много времени не занял, но и Учитель, и Анюта с Ими-раном после него выглядели как пришибленные. Учитель беззвучно открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова, а Ими-ран и Анюта глядели друг на друга неподвижно и ошарашенно.
– Такие вот дела, мои хорошие, – закончил Стовер. – А если кто-нибудь попробует дернуться в сторону и своевольничать, я буду просить добрейшего дядю Мишу поучаствовать в его судьбе. Михаил, ну-ка представьтесь… по форме.
Палач ласково улыбнулся.
– Ну, Микаэль, чего же вы их так пугаете, – елейным голосом отозвался он. – Я ж не такое страшилище на самом-то деле. Просто палач, ничего особенного.
– Палач? – с ужасом переспросила Анюта.
– Да, дева моя. Палач. Не начни вы сейчас руками размахивать и права свои качать, я бы так и остался для вас киборгом-психологом. Сами виноваты, детки мои. Сами! А ведь я мог бы и не предупреждать, между прочим, – дядя Миша хихикнул. – Я вообще обычно не предупреждаю… Кота вон не предупредил, когда чуть хребет ему не сломал.
– Какого кота? – Голос Ими-рана звучал безжизненно.
– А такого кота. Раса такая есть. Рауф называется, – охотно пояснил палач. – Вон, Микаэля спроси, детка, он тебе подробно расскажет. Тот еще легко отделался. Будь моя воля, я бы его сразу убил.
Анюта сидела, всхлипывая, закрыв руками лицо, из-под ладоней текли слезы.
– А ты не плачь, девочка. – Дядя Миша взял ее за запястье, и она вскрикнула – железные пальцы палача легко преодолели ее слабое сопротивление. – И глазки не закрывай. Не малодушничай, красавица. Так не годится.
Ознакомительная версия.
