к выходу. Куда он сейчас пойдет, парня особо не волновало. Кто другой бы на его месте пошел бы в кабак, напился бы там до поросячьего визга, нашел бы друзей-собутыльников, всегда готовых выпить на дармовщинку и, задешево посочувствовать.
— Господин Таггерт! — услышал парень голос хозяина.
Не то гоблин имел такой тонкий слух, что услышал его шаги, не то специально ждал в коридоре.
— Да, вы хотели поговорить, — кивнул Данут.
Оставаться в этом доме ему не хотелось, но лучше сейчас завершить начатые дела, чтобы потом не возвращаться.
В кабинете гоблина все оставалось неизменным — тот же огромный стол, шкаф с бумагами, железный шкаф, именуемый, как теперь Данут знал — сейфом. И на столе все та же серебряная подставка, две серебряные чернильницы, связка перьев. Рядом с часами с двусторонним циферблатом появились еще одни — в виде горы со снежной шапкой. Видимо, проследив взгляд парня, Альц-Ром-Гейм сказал с гордостью:
— Эти часы изображают ледник рядом с горами Юдель! Знаешь, где это?
— Там где ледяная пустыня и каторга.
— Часы недавно прислали мои сородичи, в память тридцатилетия с того дня, как мы с отцом Тины бежали с каторги. Ты почему-то не удивлен?
— Я знаю об этом.
— Откуда? — взмахнул гоблин лапами. — О том, что я три года провел на каторге, известно только моим сородичам.
— А еще тем, кто бежал вместе с вами, — улыбнулся Данут. — Я был воспитанником Буча.
— Старина Буч жив? Я думал, что он погиб в Аркалльской битве, — изумился гоблин. — Я бы с удовольствием с ним встретился.
— Если хотите, можно устроить. Буч сейчас на одной из галер.
— Непременно! — еще больше обрадовался Альц-Ром-Гейм. Потом спохватился: — Да, я обязательно повидаюсь со своим спасителем, но об этом позже. Я бы хотел поговорить с вами вот о чем...
Гоблин то и дело переходил с «ты» на «вы» и, обратно. Впрочем, за время знакомства с ростовщиком, Данут к этому привык.
Альц-Ром-Гейм выжидательно посмотрел в глаза Данута, а тот ответил старому гоблину безмятежным взглядом. Если воспитатель Тины заговорит о решении своей воспитанницы, придется выслушать. Но сам он разговор заводить не станет.
— Недавно я разговаривал с твоим, то есть, с вашим дядей, господином Силудом Таггертом, — начал гоблин. Замолчав, опять стал поглядывать на собеседника.
Не выдержав, Данут зевнул. Ну, как же его бесила манера ростовщика говорить обиняками, с подвохом. Нет бы, излагать все коротко и четко.
— Извините, устал, — сказал Данут, зевнув еще раз.
— Нет, это вы меня извините, — заторопился гоблин. — Я хотел сказать, что господин Силуд Таггерт готов передать вам свой Торговый дом. Возможно, вы не в курсе — у вашего дяди огромное горе. Погибли оба пасынка, которых он надеялся сделать наследниками. Вам теперь не нужны никакие документы о праве собственности. Силуд сказал, что он готов хоть сегодня написать дарственную.
— Да, я слышал. Мне очень жаль его сыновей, особенно младшего, — вздохнул Данут, поднимаясь с места. — Это все?
— Вы не хотите со мной поговорить?
— Кажется, это вы хотели поговорить, — хмыкнул парень, собираясь покинуть кабинет. Но тут он вспомнил о кое-каких незавершенных делах:
— Да, господин Альц-Ром-Гейм, моя супруга желает навести порядок в бумагах. Не возражаете, если я напишу расписку?
Не дожидаясь разрешения, Данут взял лист бумаги и, вооружившись пером, начал писать. Поставив подпись, прочитал вслух:
— Я, Данут Таггерт, сын Милуда Таггерта настоящим удостоверяю, что получил от своей супруги Робертины Таггерт, в девичестве Спакль, векши в сумме — не помню, сколько, поставите сами, претензий не имею. Моя подпись. Думаю, вы сами ее заверите?
— Нет, подождите, — засуетился гоблин. — Я же должен вернуть ваши векши от имени Робертины. Пишите. Сколько вам нужно? Сто? Двести? Да хоть и тысячу.
— Господин Альц-Ром-Гейм, вы это всерьез?
— Данут, ну какого ж Ящера! — топнул ногой гоблин.
Дверь немедленно открылась и, в образовавшуюся щель просунулись сразу две морды.
— Что вам? — вызверился гоблин на охранников. — Кто разрешал? Вон!!!
— Подождите, — усмехнулся Данут. — Прикажите парням, чтобы принесли мой мешок.
Пока слуга бегал за мешком, старый гоблин укоризненно сказал:
— Данут, я хочу тебя попросить — не торопись делать глупости. Подожди. Ты понимаешь, о чем я?
Данут прекрасно понял, что имеет в виду воспитатель Тины. Но, он не мог понять — что он от него теперь хочет? Тина свое сказала. А обсуждать с кем-то, пусть даже с воспитателем Тины, свои личные дела он не намерен. А векши? На жизнь ему хватит. Да, он хотел иметь свой дом, только зачем он теперь? Дом, где не будет любимой, это не дом.
Дорожный мешок был доставлен. Данут, стараясь не вытаскивать мертвую голову, чтобы не пугать гоблина, вытащил депозиты, передал их гоблину.
— Посмотрите.
Ростовщику не понадобилось много времени, чтобы убедиться в подлинности ценных бумаг.
— Ого! Две тысячи векшей! Вы богатый человек, Данут Таггерт. Можно поинтересоваться, откуда у вас депозиты моего филиала в Скаллене? Такие депозиты выдаются, если вкладчик желает оставаться неизвестным. Впрочем, если не хотите, не отвечайте.
— Никакого секрета, — пожал Данут плечами. — Эти депозиты я нашел в мешке одного мертвого негодяя, пытавшегося меня убить. А до этого он убил профессора Периверта.
На какое-то время и гоблин, и воспитанник орков замолчали. Потом, ростовщик грустно вздохнул:
— Я слышал о смерти Байна. В последней почте, еще до осады, в новостном листе из Скаллена сообщалось, что тело Периверта обнаружено поблизости от его дома, без головы. Никто не знает, кто убил профессора, за что.
— Голова профессора здесь, — кивнул Данут на свой мешок. — Хотите посмотреть?
Воспитанник орков думал, что старый гоблин не захочет смотреть на мертвую голову, но тот кивнул.
Данут вытащил из мешка второй мешок, развязал тесемки и, показал ростовщику голову. Альц-Ром-Гейм безо всякого страха или брезгливости ее взял, подержал в лапах и, бережно вернул парню.
— Бедный Байн. Он был замечательным гворном! Очень помог мне, когда я вернулся с каторги — первым открыл у меня расчетный счет, начал брать кредиты. Ты не хочешь узнать, за что я попал на каторгу?
— Не хочу, — искренне ответил парень.
Ему было все равно, как гоблин попал на каторгу. Может, за
