– Да-да, юноша, продолжайте.
– Вот, но с другой стороны, гуманитарный прогресс искусственно тоже не ускорить, он развивается только так, как может развиваться, как наши мозги и взаимоотношения внутри общества позволяют ему развиваться. Ну и получается единственный выход – Зона должна расползтись, накрыть всю планету или, по крайней мере, весь континент. Должен наступить временный хаос, такое подобие неокончательного апокалипсиса, который замедлит, вернее, откатит технопрогресс. И когда баланс восстановится, мы опять дальше станем двигаться потихоньку.
– То есть нечто вроде жизни после глобальной ядерной войны, хотя и без ядерной войны, а из-за распространения Зоны? – уточнил он.
– Ну да, вроде того.
– И данный процесс, появление и развитие Зоны – следствие нарушения баланса внутри человеческой цивилизации, как бы… естественный ответ природы на это нарушение, который она дала руками самих же людей, и ничего тут не поделаешь? Потому-то и не получается всю Зону заполнить войсками, разобраться с ней окончательно – само мироздание не позволяет, естественный ход вещей на нашей планете?
– Вроде того. Только это звучит так, будто мироздание или природа разумны, вроде это бог какой-то. Но на самом деле можно ли сказать, что водопад – это ответ воды на силу притяжения Земли? Так и здесь – это не сознательный «ответ природы», а бездумный естественный процесс, один из… ну… законов вселенной.
Он молчал, допивая чай. Сзади донесся негромкий хлопок, будто резинкой щелкнули по коже, и я незаметно покосился вверх. Раздалось едва слышное «ой», над коньком взлетел и упал на него лифчик. Старик перестал пить, поднял голову, прислушиваясь. Я поспешно спросил:
– Что-то лицо у вас скептическое, Илья Львович. Не нравится моя теория?
– Налейте мне еще чая, пожалуйста.
Лифчик трепетал, как белый флаг капитуляции. Пока я наливал чай, то и дело исподтишка поглядывая в сторону козырька, старик сказал:
– Таки не кажется она мне верной. Как со всем этим соотносится, к примеру, Монолит?
Я пожал плечами.
– Да есть ли он?
Над козырьком показалась всклокоченная светлая шевелюра. Раскрасневшийся Пригоршня посмотрел вниз, встретился со мной взглядом. Пользуясь тем, что старик смотрел на площадь, я покрутил пальцем у виска. Напарник развел руками, как бы говоря: я не виноват, оно само вдруг взяло и улетело, схватил лифчик и исчез.
– Ради него многие сталкеры к центру Зоны стремятся, – сказал Илья Львович.
– Ну, это ничего не доказывает.
Я взял бинокль и стал в него рассеянно смотреть, медленно водя из стороны в сторону.
И увидел три конные фигуры, появившиеся на краю поля, там, где раньше стоял трактор, исчезнувший вместе с вертолетом.
– Подъем, – сказал я. – Охотники приехали.
Сегодня Злой ходил без костыля. Охотники спешились, передав поводья Илье Львовичу, Марьяне и Блейку, подошли к нам, стоящим у входа в трактир. Позади седел были приторочены мешки – должно быть, там лежала подстреленная дичь.
Злой сказал:
– Знакомьтесь, парни. Это Химик и Пригоршня, сталкеры, которых сюда аномалия зашвырнула недавно. А это Смола, Патриот и Шрам.
Никита вылупил на них глаза. Самым непримечательным в троице был Шрам: мужик со шрамом на щеке, неопределенного возраста, в легкой шинели, под которой виднелись драный свитер и штаны. Небритое лицо его было сосредоточенным и слегка отрешенным. У Патриота, молодого, с темными длинными волосами, щеки так запали, что, казалось, еще немного – и кожа лопнет, наружу выступят зубы. Видимо, чтобы скрыть этот недостаток, он и отпустил загибающиеся книзу усы, хотя, для того чтобы толком прикрыть щеки, они были жидковаты.
Ну а Смола был черным, как… смола. Негр, ну надо же! Впервые я видел в Зоне всамделишного афроамериканистого негритоса. Роста и телосложения среднего, в меховой куртке и штанах, в синих резиновых сапогах. Шрам и Патриот – с берданками и ножами на ремнях, а у Смолы на боку справа громоздкая деревянная кобура с крышкой. И фуражка военная на голове, без кокарды. Он и Патриот были одеты в меха, отчего напоминали Зверобоев. Хотя нет, смугловатый Патриот походил скорее на индейца, последнего из могикан. А Смола – на бушмена из дебрей Амазонки. В фуражке.
– Здоровэнькы булы, – произнес Патриот не слишком доброжелательно. Шрам вообще на нас не отреагировал, а Смола кивнул.
Я с удивлением справился почти сразу, а вот Пригоршня еще пару секунд пялился на них, после чего, улыбнувшись, сказал:
– Привет, хлопцы. – Он доброжелательно подмигнул Смоле и добавил: – Как там у вас, в Эфиопии?
Секунду черный глядел на Никиту остекленевшим взглядом, будто не мог осознать услышанное, потом лицо его исказилось.
– Где?! Ты что сказал?! – на чистом русском захрипел он, выкатив глаза.
– Ну, в Эфиопии, – продолжая широко улыбаться, повторил Пригоршня. – Ты ж оттуда… Эфиоп, а?
– Сука!! Да я тебя… пристрелю… ты… твою мать!!! – и чернокожий сталкер рванул деревянную крышку, под которой обнаружилась рукоять нагана.
Лицо напарника стало растерянным. Шрам спокойно наблюдал за происходящим, а Злой и Патриот с двух сторон вцепились в Смолу, ухватили его за плечи и руки, не позволяя вытащить оружие. Я шагнул вперед, оказавшись между ним и Пригоршней, сказал:
– Ладно, не буянь.
– Смола, расслабься, – добавил Злой.
– Заспокойся, братэ, – это уже Патриот.
– А чего он?!! – хрипел Смола, пытаясь отпихнуть сталкеров и вырвать пистолет из кобуры. – Чего он обзывается?! Из-под Харькова я, русский… украинец… русский! Чего он, а?! Какая Эфиопия, я и не знаю, где это!!!
– Ты наш хлопэць, братыку, ширый украинець, с пэршого погляду выдно, – уговаривал его Патриот. – То вин москаль, що с ных взяты, з москалив чортовых?
– Какой же я москаль? – удивился Пригоршня. – Отсюда я, местный. Это вот он, – напарник ткнул в меня пальцем, – он москаль.
Я кивнул.
– Ага, я потомственный москаль. Остыл?
– Эфиоп, говорит… – продолжал бубнить Смола, убирая наконец руку с кобуры. – Да я… из-под Харькова! Эфиоп! Всю жизнь здесь… Пять лет Зону топчу, а он…
– Ну извини, браток, – сказал Никита, все еще ошарашенный наскоком. – Местный так местный, я просто не сразу увидел.
Когда инцидент был более-менее исчерпан, Злой велел всем заходить в трактир. Лошадей оставили под дверями, подошедшая Настасья Петровна с Ильей Львовичем и Марьяной принялись их разгружать.
– Що тут такэ сталося? – удивился Патриот, теребя себя за ус.
Зал кое-как расчистили, но мебели новой не поставили, видно, взять ее было неоткуда, лишь у окна появились две расположенной буквой Г низкие лавки. Мы сели на них, после чего Злой вкратце описал произошедшее, начиная с нашего появления в поселке.
