Лев Аркадьевич Глоссер. Глянь на него – хлюпик хлюпиком: неспортивный животик без намека на «квадратики», тоненькие ручки-ножки. Только бородки-эспаньолки не хватает с очочками, чтобы получился интеллигентишка, умеющий драться лишь научными терминами и философскими нравоучениями. Причем драться уже в больнице, очнувшись после черепно-мозговой, полученной в подворотне от пятилетнего хулигана.
Заур всегда уважал таких людей.
Они казались ему пришельцами с другой планеты. Вокруг страх, боль, бесконечная борьба за жизнь, предательство, грязный секс, вонь свалок и химических отходов, парниковый эффект, в конце концов, а подобные Льву Аркадьевичу говорят о боге, о демократических ценностях и экзистенциализме.
Психи и грешники, вот кто они. Только хорошо это скрывают, умело маскируясь под обычных людей. А чуть копни – мерзостные безбожники.
Господи, не надо помогать слуге Своему Зауру, не лишай его удовольствия, ладно?
Подставить под удар скальпеля руку-протез, второй рукой сорвать с груди нательный крест и ударить им маньяка в висок.
Все.
Уже мертвое тело – живы лишь глаза, звериная ненависть в них и горечь поражения – рухнуло на выложенный плиткой пот, марая кровью его протертую хлоркой чистоту. Рукав униформы задрался, обнажив на предплечье Глоссера татуировку – змею, пьющую из бокала.
Палач так и замер.
Нахлынули воспоминания.
…на тротуаре неподалеку от машины стоит человек. Хотя нет, он не достоин называться человеком. Этот зверь в людском обличье вооружен, он смеется, наблюдая за страданиями Заура и крохотной Танюшки. Лицо радостно гогочущего точно в тумане. Дымом его, что ли, заволокло? Зато видно, что на предплечье у него рисунок – змея…
– Извини. – Заур протиснулся мимо Рыбачки, который очень неважно выглядел, и бросился к операционному столу, на котором лежала связанная ремнями Танюшка. Вырвал из предплечья застрявший скальпель и живо разрезал «упряжь».
– Ради святых моторов… – Рыбачка махнул рукой. Мол, пустяк. По мертвенно-бледному его лицу стекали капли пота, он тяжело дышал. – Дело-то житейское, родственное. Разве ж я не понимаю?
– А ты как здесь очутился? – Заур схватил сестру за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. – Я думал, ты погиб.
– Я тоже думал. – Гордей Юрьев по прозвищу Рыбачка Соня кратко поведал о том, что его спас – или обрек на гибель, тут уж как посмотреть – один хорошо известный в Киеве работорговец.
– Ильяс? Он тоже в этом замешан?
– Святые моторы, ну конечно! Иначе бы я тут не оказался! Он очень обиделся, что палачи поганые у него автозак отобрали. Вызвал другой. Вот меня и закинул в него, истекающего кровью, но еще живого.
– У него их с десяток, машин этих. Кружат по городу постоянно, как стервятники, в поисках добычи, – мрачно кивнул Заур и тут же улыбнулся сестре: – Танюша, ты как?
– Лучше всех, Заурчик-мурчик!
– Жаль, конечно, что тебя не прооперируют, не поставят на ноги, но все хорошо, что хорошо кончается. И слава Богу.
В ответ сестра вымученно улыбнулась:
– Точно, Заурчик-мурчик! – Голос ее радостно, как обычно, зазвенел, но на глазах у Танюшки блеснули слезы. – Главное, что мы все живы, правда, братишка?
– Нет, не правда.
Это не Заур ответил, это анестезиолог подал голос. Он вошел в холодильную камеру, переоборудованную под бог знает что, и, сняв с себя блузу, накинул на Танюшку. Блондинка и охранники остались снаружи, только любопытные лица их виднелись.
– Доктор, поясните. – Меньше всего палачу хотелось, чтобы его сестренке сейчас, после всего пережитого, морочили голову.
Сначала анестезиолог велел медсестре позвать санитаров, чтобы перевезли пациентов в более приличествующее место. «Те, кто в морге, у нас уже не лечатся». Та, бросив на Заура долгий взгляд и вильнув попкой, умчалась. Блудница!
Лишь после этого небритый грешник снизошел до ответа на поставленный вопрос:
– Раз операцию оплачена, ее обязательно сделают. И проведет ее не такой отвратительный хирург, как наш покойный главврач, а мой однокашник и лучший друг, вот такой спец! Его недавно по телику показывали. Руки золотые у него! Его за рубеж зовут лучшие клиники, но он не едет. Говорит, здесь нужнее. Вот ради вас, девушка, не едет.
В ожидании санитаров анестезиолог подошел к стеллажу и загремел пробирками, бормоча насчет того, что наверняка у старого мудака тут спрятан спирт.
– Заурчик-мурчик, наклонись.
Он с радостью выполнил просьбу Танюшки. И она прошептала ему на ухо, что медсестра так смотрела на него, так смотрела, определенно братишка стал пользоваться успехом у женщин, ему надо пригласить блондиночку на свидание.
– Я не против. – Заур чуть отстранился. – Но вряд ли моя девушка это одобрит.
– У тебя есть девушка? – Сестра округлила глаза.
– После операции я тебя с ней познакомлю, – пообещал палач.
Из кармана его плаща раздался звонок. Рингтон незнакомый. Заур не сразу сообразил, что служебный планшет у него изъяли, это телефон Края требует ответить на вызов.
Как ни удивительно, но звонил сам Край.
И, конечно же, он не мог потревожить палача только затем, чтобы пожелать ему приятного дня, отличного настроения и удачи. То есть удача Зауру в предстоящем мероприятии не помешала бы, судя по той инфе, которую выдал закоренелый преступник.
Итак, палачу предстояло найти ядерную «иголку» в бетонно-асфальтовом «стоге сена». Проще простого. Особенно учитывая, что «иголка» могла вмиг испепелить весь «стог» со всеми его домами, грешниками и – что совсем никуда не годится – с законопослушными гражданами тоже.
– Кто это? – Сестра встревоженно смотрела на Заура, ожидая его ответа.
Прижав трубку микрофоном к груди, он заверил ее, что это по работе, ему надо срочно отлучиться, дело плевое, но отлагательства не терпит.
Танюшка, конечно же, ему не поверила. У него ведь такая опасная работа.
– А все потому, сестренка, что палачи бывшими не бывают. – Он подмигнул ей, а потом ответил в трубку: – От тебя одни проблемы, Край. До связи.
Палач Заур снова в деле.
Со Знаком или без, он принесет пользу обществу, спасет город от особо опасных грешников.
* * *
Инцидент в чайнатауне наблюдали сотни, если не тысячи, человек.
Многие из них – каждый второй примерно – снимали битву миров на смартфоны.
Тотчас ролики – HD-видео с крутейшими спецэффектами, куда там Голливуду с компьютерной графикой! – загружались в Интернет. Всякие «тубы» и социальные сети наполнялись первоклассным экшеном, вызвавшим миллиарды комментариев и внимание официальных СМИ. Кто-то называл это вбросом, кто-то флешмобом, иные утверждали, что это начало судного дня – последние не так уж, кстати, заблуждались.
