— Хорошая мысль. За соучастие в убийстве в этом городе можно схватить приличный срок. Особенно в тех случаях, когда доказательство записано на пленку.
— Это был бы несправедливый приговор, вот что! — В слезящихся глазах Себастьяна можно было прочесть возмущение. — Я никогда ничем не мог бы обидеть господина Тирелла. Я знаю, его никак нельзя было назвать хорошим человеком — скорее, наоборот, но он был моим другом. Разумеется, в некотором роде. Именно поэтому я старался, как мог, предупредить его об опасности. Все, что происходило тогда, было так необычно… — В голосе Себастьяна нарастало волнение. — Когда мы вместе с Роем шли к лифту в личные апартаменты господина Тирелла, он предложил мне сообщить тому несколько ходов в шахматной партии, которые я нашел, — мы как раз играли в то время. Ну, в общем придумал их Рой, а я должен был просто повторить. Только когда мне следовало сказать просто «мат», я сказал «мат, по-моему», между прочим, это наверняка записано на ленте, которая хранится в службе безопасности. Именно так я пытался предостеречь господина Тирелла — дать ему понять, что происходит нечто странное. Ведь я не мог сказать об этом прямо, потому что тогда бы и Рой все понял.
Речь его лилась непрерывным потоком.
— Понимаете, я не знал тогда, — продолжал Себастьян, — но мы, похоже, повторяли знаменитую партию, сыгранную когда-то в старину парой великих мастеров — одна из тех, что называют бессмертными. Именно эту партию и разыгрывал со мной господин Тирелл. Рой сказал мне об этом, когда показывал, как я должен ходить. Способности к шахматам и необходимые познания были имплантированы в его память; мистер Тирелл лично программировал эту часть. Я бы никогда не смог найти подобные ходы самостоятельно, и господин Тирелл знал, что я не играю в шахматы на его уровне. Поэтому, когда я произнес «мат, по-моему», ему следовало сообразить, что, значит, я взял эти ходы не из какой-нибудь книжки, в которой все проанализировано подробно, а узнал их от кого-то еще, и вполне вероятно, этот человек находится сейчас рядом со мной, а сообразив это, ему следовало вызвать ребят из службы безопасности, вместо того чтобы разрешить нам пройти в его личные покои. Я ведь догадывался, что от Роя ничего хорошего ждать нельзя…
— Ладно, ладно, я вам верю. — Декард поднял руку, словно пытаясь защититься от безудержного потока слов. На самом деле он понятия не имел, о чем говорит ему этот человек. — Послушайте, какая разница? Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы арестовать вас или причинить вам какой-нибудь вред.
— Правда? — Себастьян пристально взглянул на него. — А я думал, что вы пришли как раз за этим, ведь господин Тирелл убит, а я занял не принадлежащую мне квартиру. За это, кстати, я хотел бы извиниться. Но я поступил так только потому, что нашел это убежище со всем оборудованием в исправном состоянии, и мне показалось, что здесь давно никто не живет.
— Не беспокойтесь. Заняли так заняли. Я только иногда использовал это укрытие, когда находился на задании: выслеживал репликантов, которые могли бы пробраться в эту зону. Квартира не моя личная.
— Выслеживали репликантов… — Глаза у Себастьяна внезапно расширились от испуга. — Но вы ведь оказались в этих краях не для того, чтобы отыскать Прис, правда? И не из-за того, что я… спрятал ее? Ведь она уже умерла один раз. Вы ведь не будете снова убивать эту женщину?
«Он ничего не знает, — подумал Декард. — Себастьян все еще думает, что Прис была репликантом».
Все его разговоры о трудностях с нервно-мозговыми соединениями у репликантов серии «Нексус-6» убедили Декарда в том, что Себастьян ничего не слышал о результатах аналитических тестов черепных костей Прис. По-видимому, с тех пор он разорвал всякие отношения с корпорацией «Тирелл». Разумеется, сидя в этой дыре на окраине Лос-Анджелеса, Себастьян не имел ни малейшей возможности получить какие-либо новости. И выяснить истинное положение дел он также не мог — тесты черепных костей были единственным способом выявить физиологические различия между репликантами и людьми.
Как странно все, однако, обернулось. В собственном потайном убежище Декард вдруг обнаруживает того единственного человека, который не считает его виновным в убийстве нерепликанта. А ведь именно он имеет больше всех прав назвать Декарда убийцей.
— Вы, наверное, любили ее. — Декард испытывал симпатию к этому несчастному инвалиду. — Любили, наверное, очень сильно, раз… создали ее… так как создали.
— Нет, вы не правы. — Себастьян покачал головой. — Я люблю ее. Даже сейчас. Именно такой, какая она есть. Ничего не изменилось. По крайней мере, для нас с ней. И я знаю: где-то в глубине сознания Прис тоже любит меня.
Существо с устрашающей внешностью — красноглазое, в сверкающей короне светлых волос — услышало, как произнесли знакомое имя, то имя, на которое оно откликалось, когда было живым. Существо проскользнуло в кухню, все время прижимаясь спиной к стенам и с опаской поглядывая на Декарда. Затем подошло к ожившему плюшевому медвежонку и склонилось, над ним, чтобы оказаться как можно ближе к Себастьяну. Лицо этого существа с высушенной кожей прижалось к сморщенному детскому лицу Себастьяна. Лишенные какой бы то ни было мысли глаза были неотрывно устремлены на фигуру человека, стоявшего в другом конце кухни. — Вы видите? — Себастьян не мог удержаться от того, чтобы не похвастаться своей проницательностью. — Было очень нелегко, но мне все-таки удалось сохранить в исправном состоянии важнейшие; области ее мозга. Она знает, кто я, и это главное! — Своей единственной рукой он ласково погладил светлые волосы Прис. — Она тут, внутри нее теплится разум. Даже несмотря на то, что с остальных частей тела мне пришлось срезать большую часть мягких тканей. — Он говорил об этом совершенно спокойно, словно описывал ремонт сломанного радиоприемника. — Я к тому времени собрал кое-какие инструменты и запасные части, поэтому сумел без особых трудностей установить необходимые сенсорные реле и моторы — имитаторы мышечной деятельности. Но она требует постоянного технического обслуживания, причем в очень большом объеме. Кроме того, Прис совершенно не в состоянии позаботиться о себе. Поэтому ей нужен я. И поэтому, закончив работу с ней, я сделал, что мог, с самим собой.
Себастьян взглянул на собственное тело — вернее, на то, что от него осталось в заплечной сумке на спине у медвежонка.
— Все доктора там, в городе, сказали мне, что протекание псевдопрогерии, которой я болен — знаете ли, ускоренный процесс старения организма, — можно замедлить или даже остановить на какое-то время, если уменьшить нагрузку. Потому что такое заболевание главным образом вызывается прогрессирующим недугом системы кровообращения и центральной нервной системы. Таким образом, я должен был срезать как можно больше своей живой плоти, точно так же, как ранее проделал это с Прис. Я решил: все, что мне действительно необходимо, без чего я никак не обойдусь, — это одна рука, у меня ведь есть маленькие друзья, которые всегда и во всем обязательно помогут мне. — Он похлопал плюшевого медвежонка по заросшей мехом голове. Медвежонок, держа Себастьяна на плече, словно эполет, улыбнулся тому, оскалив стальные зубы. — Мы живем замечательно, не правда ли, Полковник?
