Ничего в этой жизни не может продолжаться вечно. Постепенно удары стали реже, пока не прекратились вообще. Саня почувствовал, как сильные руки ухватили его за воротник, рывком подняли на ноги. Это Заур держал его обеими руками, не давая упасть, поскольку после избиения ноги Александра не держали, норовя подогнуться. Сквозь кровь, заливавшую глаза из рассеченной брови, Александр рассмотрел своих мучителей. Основная группа грузин находилась поодаль, непосредственно им занимались двое, самые авторитетные в этой стае, Заур и Вахтанг.
– Сичас ми тэбэ рэзать будэм!
Александр почувствовал, как его горла коснулась холодная сталь ножа, разрезая кожу на сонной артерии. Отстраненно он подумал, что вряд ли его сейчас зарежут: уж больно много свидетелей. К тому же, как он успел убедиться, существовали другие способы наказать обидчика, менее кровавые, но не менее эффективные. Додумать эту мысль он не успел. Внезапно с ним начало происходить нечто странное. Александр увидел себя как бы сверху и со стороны, но при этом он видел и то, что происходит прямо перед глазами, движения вокруг замедлились, словно в рапидной съемке. Удивляться таким метаморфозам он не стал, вернее, удивляться стало некогда, поскольку тело, действуя как бы само по себе без участия мозга, начало вытворять совсем уж необычайные вещи.
Размахивающий ножом Вахтанг стал первой жертвой преобразившегося Александра. Не размениваясь на захваты, Саша, или, вернее, его тело, коротко и резко ударил Вахтанга сблокированными пальцами в глаза, чувствуя, как, преодолев упругое сопротивление глазных яблок, они глубоко заходят вовнутрь черепа. Больше тратить время на ослепленного, а что еще более вероятно, убитого противника он не стал, обратив внимание на Заура, который никак на выходку Александра отреагировать не успел, стоял, все так же ухватившись волосатыми руками за отвороты его ВСОшки.
Удар основанием ладони снизу вбил хрящи его мясистого крючкообразного носа в мозг, превращая полного сил и здоровья Заура в труп, откидывая его в сторону все так же безучастных земляков.
Оказавшись свободным, Александр подхватил стоящий неподалеку электроутюг, одним движением оторвал питающий шнур и, действуя острым концом утюга на манер топорика, врубился в кучу начинающих приходить в себя кавказцев. Он наносил удары направо и налево, нимало не заботясь о последствиях. В тот момент ему было абсолютно безразлично, останутся его противники живы или лягут бездыханными трупами на полу. Треск ломающихся костей сливался с воплями дикой боли. Своим чудным зрением Саня видел, как сзади него тускло блеснуло лезвие ножа. Не прекращая движения, в последний момент он развернулся, пропуская сталь мимо себя и чувствуя, что все же по ребрам его зацепили. Окончательно пришедшие в себя грузины пустили в ход все, что попадалось им под руку. Александр уворачивался от табуреток, солдатских ремней, со свистом рассекающих воздух около его головы и, не останавливаясь ни на секунду, бил. Бил руками и ногами неожиданно сильно, точно и беспощадно.
В определенный момент он вдруг понял, что драться уже не с кем. Все противники лежат на полу, а он один стоит среди этого разгрома, окровавленный и страшный. Убедившись в своей полной и безоговорочной победе, Саня подобрал валяющуюся табуретку, сел и достал из кармана разбитую пачку «Примы». После недолгих поисков он извлек чудом уцелевшую сигарету, прикурил. Сознание его было ясным и безмятежным, словно все произошедшее в бытовке было не с ним. Затянувшись горьким дымом, почувствовал, как странное состояние, в котором он находился, потихоньку начинает его отпускать. Избитое, растерзанное тело нестерпимо болело, эффект стороннего зрения исчез, возвращая его в привычный жизненный ритм. Одновременно с возвращением в нормальное состояние сознание его покинуло, Александр провалился в серую бездну беспамятства.
Лежка на госпитальной койке, хоть и прикованным за ногу, была для Александра не самым плохим времяпрепровождением. Он прекрасно осознавал свои перспективы. По его самым скромным подсчетам, на нем висело как минимум шесть жмуриков, и это не считая тех, кто останется инвалидами. Глупо ожидать, что все это спишется на необходимую самооборону или состояние аффекта. Александр никогда не был связан с каким бы то ни было криминалом, однако имеющиеся у него познания в этой области позволяли сделать неутешительный вывод. В лучшем случае пятнашка на строгом режиме, но что более вероятно – вышак. И чем больше он развивал эту тему, тем неуютнее ему становилось. Короче говоря, к моменту, когда в палате появился врач, он уже находился в мрачной меланхолии, грозящей перерасти в депрессивно-суицидальный синдром, причем в самое ближайшее время. Видя такое состояние пациента, доктор без лишних вопросов прописал ему транквилизаторы, от которых Саша спал пару суток кряду, просыпаясь лишь в туалет да на прием пищи.
К вечеру третьего дня отоспавшийся до одурения Санек лежал на кровати, печально наблюдая, как за зарешеченным окошком падают крупные хлопья снега. Зима в этих краях выдалась снежной, с несильными морозами. Именно такую погоду он больше всего любил, часами гуляя по улицам, наслаждаясь девственно чистым снежком. Увы, об этом ему оставалось только вспоминать, поскольку, как он предполагал, до следующей зимы ему вряд ли суждено дожить. И даже если его не расстреляют, там, где ему предстоит провести много-много лет, не больно-то и разгуляешься.
Постепенно наступил вечер, за окошком стемнело. Дождавшись, когда в его палате выключат свет, Александр попытался уснуть, что, впрочем, у него никак не получалось. Прислушиваясь к окружающим звукам, Санек слышал, как дежурные по отделению начали мыть в коридоре полы, как медсестра выговаривает старшему наряда за плохое качество уборки. Продолжалось это недолго, после чего в отделении наступила тишина. Неожиданно с улицы донесся приглушенный рокот нескольких автомобильных моторов. Он приближался, пока не остановился около отделения травматологии, почти под самыми окнами палаты, в которой находился Александр. Это было что-то новенькое. Обычно жизнь в госпитале замирала с наступлением отбоя. Напрягая слух, Саня прислушивался к тому, что происходит за дверью, четко различая несколько мужских голосов, которые о чем-то дискутировали с дежурной медсестрой. Группа мужчин, а это была именно группа, судя по топоту, который они производили, остановилась около Саниной палаты. В замке скрипнул ключ, открывая плохо смазанный механизм, дверь приоткрылась. Медсестра щелкнула выключателем, и свет больно ударил привыкшего к темноте Александра по глазам. Одновременно с медсестрой в палате появились трое мужчин, при одном взгляде на которых становилось совершенно очевидным, чем они зарабатывают себе на жизнь. Плотные спортивные фигуры, одинаковые серые костюмы, профессионально-безучастные лица, словно скроенные по одному лекалу. Вдобавок вздутие пиджаков в области левой подмышки позволяло предположить наличие у визитеров огнестрельного оружия.
