Я не вчитывался. Два противоположных чувства владели мной сейчас. Внутренний голос надрывался: «Зачем всё, если нет Силь!», и он же с удовлетворением отмечал привычную тяжесть на запястье, знакомые звуки приватных каналов и веерных сообщений. Андреналин снова в деле.
А Силь я и так найду, если, конечно, она жива. То, что ее нет в КПК, — еще ничего не значит, она так же, как и я, могла потерять все снаряжение. Или пока не включилась в Сеть, или спутник ее просто не видит. Впрочем, это уже глупость. Где бы ты ни находился, даже глубоко под землей, в штреке, сигнал достанет и там.
Довоенная система позиционирования пережила Тот День и сохранила почти все геостационарные сателлиты. Долгое время они болтались на орбите без дела, по одному, по два сгорая в атмосфере, пока не открылись бункеры и люди снова не появились на поверхности. Навигационную сеть, как смогли, восстановили и перепрограммировали. А индивидуальные терминалы Сети каждый зовет, как хочет. Кто по старинке — наладонником, кто простой аббревиатурой КПК.
В дни первого вторжения система приобрела стратегическое значение: чтобы отслеживать перемещение собственных сил и выявлять диверсантов, ношение КПК сделали обязательным для всех. Частные города прописали этот пункт в своде законов, а дополнительные возможности заставили оценить Сеть по достоинству даже таких откровенных асоциалов, как корсары.
Конечно, умельцы быстро научились подделывать и глушить сигнал, обманывать датчики. Теперь легко можно получить вызов на дуэль от неумехи с самопалом в руках, а в бою неожиданно столкнуться с бугаем в силовом экзоскелете и снайперским винтарем осадного калибра.
Но к этому давно привыкли. Издержки. Удобства связки КПК-спутники сильно перекрывают ее недостатки.
Невозможно подделать лишь звания, введенные в обиход совсем недавно, после второй кампании Вторжения, и уровень, символически отражающий боевые навыки и опыт. Имплантат, вживленный в мышечную ткань, питается нервными токами и при любых попытках его вскрыть — тут же перегорает. Тогда приходится подтверждать все заново, и не факт, что новые нашивки будут соответствовать старым. Да и подобраться к чипу совсем непросто: даже контакты датчиков скрыты под кожей. А ковырять себе руку ради сомнительной перспективы «подкрутить данные» — занятие не самое разумное. Можно и гангрену заработать.
Совсем недавно я был младшим лейтенантом одиннадцатого уровня.
Теперь — рядовой-никто.
«Ничего, исправим».
Хорошо хоть ник-позывной остался. И подтверждать его не требуется, он всегда со мной.
Ник ведь тоже продукт системы позиционирования. Поначалу многие предпочитали боевые прозвища, но потом увлеклись… и началось. Изгалялись кто во что горазд. Смотришь, бывало, в КПК, а рядом с тобой бродят ребята с потрясающими кличками вроде «Нетрогайубью», «ДетскийКаратель» или, не к ночи будет помянут, — «Кровавый грибник».
Конечно, в бою никто их так не называет: в скоротечной перестрелке нет времени целиком печатать в КПК или выкрикивать по радио полные ники. Меня обычно сокращали до Энжи. Но на промежуточных дневках, на отдыхе при долгих переходах и даже в госпитале звучные ники помогают скоротать время. Сначала следует смешная интерпретация или издевательский вопрос, потом, слово за слово — уже сцепились языками, поругались или поржали.
И сколько мэры ни пытались сей обычай запретить, ничего не получалось. Народ втянулся. А ведь из-за подобных вещей войны начинались. Не только между кланами, но и между городами. Забредет в Новую Москву гордый, но неопытный юнец из Атланты. В информашке у него все записи на бейзике, а позывные такие, что глаза на лоб лезут. Пафосные донельзя — SuperHero какой-нибудь. Ну, а наш, доморощенный деревенский говномес, что только пришел в город и не успел еще подтереть слюни, в атлантическом бейзике, понятно, не силен. И потому видит перед собой исключительно Суперхера, о чем сразу же и заявляет ему в приват-канал. Хорошо если не на общем.
Дальше понеслось — взаимные оскорбления, дуэль, остывающий труп. А то и десять, если кто вступится.
В баре царил приятный сумрак. Несколько столиков в самой глубине оккупировала молодежь — явно только что с Арены. Перед входом дремал, положив голову на руки, пожилой старатель. Количество пустых кружек на его столе сразу и не сосчитаешь. В шахтах говорят: «Вынес хорошо». У них ведь важно не только нарубить, но и до выхода донести, и мародерам не попасться.
Этот явно донес. Гуляет теперь.
Бармен, здоровенный лохматый верзила, приветственно кивнул мне: заказываешь?
Я побренчал медью. Немногочисленным монеткам понадобилось несколько секунд, чтобы собраться вместе и звякнуть. Бармен с пониманием усмехнулся:
— Из дешевого — только домашний самогон Бейля. Но есть и хорошая новость: его много.
Конечно, эту ужасную бормотуху я знал. Но для поддержания разговора все-таки спросил:
— Из чего гонят? Надеюсь, к третьему стакану у меня дополнительный глаз на лбу не вырастет?
Он расхохотался.
— Это, брат, смотря с чем смешивать… — Обернулся, ухватил могучей ручищей неказистую бутылку и спросил: — Так тебе сколько? Пять? Десять?
— Пока налей двойную, — я выложил на стол медную монету.
Бармен скользнул по ней взглядом.
— Недавно у нас, да? За медяк ты всю бутылку можешь купить.
— Недавно… — я пригубил выпивку и чуть не поперхнулся. Зверская вещь!
— Лучше сразу глотай, — запоздало предупредил он. — Гортань сожжешь.
Да ты, парень, в Хармонте не был и тамошнее пойло не пробовал.
— Нормально, — прохрипел я. — Бодрит.
Видимо, я прошел какой-то местный тест: бармен одобрительно хлопнул меня по плечу и снова заржал.
— Молодец, понимаешь.
— Я тут…фу-хххх… ищу кое-кого. Можешь помочь?
— Попробуем… Джок! — он махнул рукой кому-то в глубине бара.
Информатор оказался невысоким пареньком с неприметными чертами лица и крысиными повадками. Человек-невидимка, настоящий добытчик.
— Что надо? — грубоватый тон не слишком вязался с ломким юношеским басом.
Я объяснил.
— …высокая, заметная. Имя — Силь, Сильвия, позывной: Сильвана. Какая профессия сейчас — не знаю. Раньше была сталкером. Мне надо знать, появлялась ли она в городе, и если появлялась, то когда и куда ушла.
— Клановая? — Джок хитро посмотрел на меня.
Я пожал плечами.
— Не знаю. Все может быть.
— Ясно, сделаем. Шесть монет, три — сейчас, в задаток. Завтра в это же время приходи сюда и жди меня.
— Можешь ему верить, — сказал бармен. — Я ручаюсь за него.
