Первые дома начинались у подошвы холма. Если с горы весь город был виден, как на ладони, здесь обзор загораживали плотно стоящие дома, сараи, чахлые деревья садов. Еще во времена детства Амриты эти сады цвели и благоухали так, что по весне кружилась голова, а в глазах рябило от цветов. Теперь они умирают — даже в сезон дождей воды выпадает все меньше, летом каналы пересыхают, и уже людям и скоту едва хватает воды. А если станет еще хуже? Амрита поежилась, вспомнив, как мели такие же песчаные бури в родном селе на юге, как уходили, беря с собой самое ценное, а остальное бросая на поживу пескам и (если успеют) мародерам. Странное дело — село было большое, обитали в нем не меньше дюжины каст. А как случилась беда — все стали нищими. Пустыня всех уравняла, лишь немногим повезло устроиться в столице на хлебную должность. Например, отцу: он был отставным воином, помнил еще раджу Ритхешвара и Первую войну. Деревня… Сейчас там, наверное, все скрыли пески.
Девушка закашлялась и вынуждена была отплевываться от песка. Она позабыла, что такое настоящие пыльные бури: до крепости большая часть пыли не долетала. Зато здесь, у подножия скалы, пустыня разбушевалась по-настоящему. Ветер крутил и швырял в лицо пригоршни горячего песка, норовил сорвать Пратапов тюрбан. Спасло запасное покрывало — пока никто не видит, им можно закрыть лицо, длины хватает на двоих. Стало легче, хотя под пыльной тканью было особенно душно. Придерживая покрывало, чтобы не сорвал ветер, они почти наугад углубилась в городские кварталы.
Будто почувствовав их решимость дойти до конца, ветер приутих. Еще крутилась в неистовом танце у ног песчаная поземка, в воздухе витала взвесь мельчайших частиц, но небо немного расчистилось, приобретя нормальный синеватый оттенок. Через пыльные облака блекло-красный диск заходящего солнца выкатился из-за пыльных туч и удивленно взглянул на город, словно в одночасье поседевший от пережитого. Лишь кое-где на окрашенных кровью заката улицах шелестели зеленью сады, но и эта немногочисленная листва стала серой от пыли.
Когда неистовство пыльной бури ослабло, люди начали выходить из домов. Раздался перестук молотков, скрип тележных колес, мычание волов. Город оживал на глазах. На самых людных улицах поднимается пыль, но теперь это не пелена, превращающая день в знойные сумерки. Вскоре солнце кануло за горизонт, и на город стремительно пала ночь. Постепенно затихали и городские кварталы. Не всем в обнищавшей стране по карманам такая роскошь, как светильники.
Боязливо косясь на темные громады домов, стиснувших улицу, двое зашагали быстрее. Чем быстрее они дойдут, а потом вернутся — тем лучше. Конечно, ворота закрываются на ночь, но Пратап — стражник, которого могут послать в город в любой момент. Он знает крошечную калитку, через которую можно войти в крепость круглые сутки. Конечно, ее тщательно охраняют, но там стоят знакомые еще по последнему году войны солдаты, они пропустят и никому не разболтают. Когда дворец заражен изменой, хорошо, если твои друзья преданны и не болтливы.
— Пратап-джи, что там за голоса вдали?
— Кто знает? Погоди-ка, это же у храма Риттхи. Зря мы сегодня пошли, как чувствовал….
Но любопытство, видимо, родилось прежде нее. Едва Амрита услышала шум голосов возле храма Великой Лучницы, как ноги сами понесли ее туда. Если госпожа не может покинуть дворец, да даже на внутренний дворик ей выходить не следует, Амрита и другие служанки должны стать ее глазами и ушами в городе. Что опасного может случиться возле крупнейшего храма Джайсалмера?
— Нам все равно идти к храму, так? — спросила она. — А вдруг это важно для всех?
— Тебе виднее, — вздохнул Пратап. Ему вовсе не улыбались лишние приключения, когда дома ждут родные. Да и сама Амрита — понимает ли, что делает, ввязываясь невесть во что? Он-то всегда может отговориться службой, а как защитить от пакостных домыслов жену? Но любое дело надо доводить до конца — что подготовку засады на горном перевале, что поход с женой в храм.
Пятьсот шагов по тесным пыльным улочкам — и проглянувшие звезды заслонила громада храмовой башни-гопурама над входными воротами. Самый большой, за исключением аркотского, Храм Ритхи был построен так давно, что уже никто, кроме жрецов, не помнил, когда и кем. Может, даже во времена царя Деварайи, а то и вовсе до него… Башни храма, украшенные затейливой резьбой и барельефами, изображающими самые известные деяния богини.
Если Амрита оказывалась здесь днем, она не упускала возможность полюбоваться на затейливую резьбу. Вот Великая Лучница летит на своем драконе, вот мечет огненные стрелы из гигантского лука, поражая демонов, тиранивших весь Мир. В каждой из десяти ее рук смертоносное оружие — мечи, палицы, секиры, булавы, а также нечто вовсе уж жуткое, отдаленно напоминающее гигантский серп. Есть, конечно, и огромный, причудливо выгнутый лук. А вот она после боя, с мужем, Повелителем Воинов Аргхелаи: уже не в шкуре леопарда (в которого обратился один из демонов, да так и погиб от священной стрелы Риттхи — шкурка, соответственно пошла на накидку), а в роскошной талхе… Это уже Эшмини — вторая ипостась Риттхи, богиня, покровительствующая влюбленным, даровавшая людям искусство танца. Она и сама непревзойденная танцовщица, позы, в которых она изображена, исполнены грации и стремительности. А вот и обнаженная, неведомый скульптор сумел даже в камне запечатлеть наслаждение на ее лице и на лице Аргхелаи. Не случайно, совсем не случайно именно сюда сразу после свадьбы приходят молодожены.
Ночью Амрита никогда тут не бывала, и теперь храм Ритхи казался совсем иным — огромным, пугающим, зловещим. Сейчас фасад надвратной башни и сами покрытые сложными узорами ворота были озарены багровыми сполохами факелов. В их неверном, дрожащем багровом свете боги, демоны и чудовища, кажется, живут своей жизнью, двигают бесчисленными руками и клешнями, глаза и клыки зловеще сверкают. Кажется — все они и в самом деле живые, ведут свой вечный бой. Зрелище было жутким и в то же время необъяснимо притягательным.
— Красиво, правда? — не удержался Пратап.
— И страшно, — облизнула вмиг пересохшие губы Амрита. — Смотрите, а у храма-то толпа. Сегодня есть какой-нибудь праздник?
— Какой там праздник! — раздраженно бросил Пратап, кляня на чем свет стоит дураков, не спешащих заходить в приоткрытые храмовые ворота. Ему совсем не улыбалось искать приключений в ночном городе — особенно теперь, когда смертельно устал после стояния на часах. — До Ритхи-ратри четыре месяца, даже побольше!
— Тогда что они тут делают?
— А тебе какое дело? Нам бы помолиться, принести богине жертвы — и к повелителям. А потом, скорее всего, придется уезжать.
