Ознакомительная версия.
— Ее?… Но зачем?
— Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, — отрывисто пояснил Ыргын.
Однако, судя по его испуганному виду, он не испытывал ко мне никаких пламенных чувств и ничуть не жаждал остаться наедине. Зато взгляд колдуна сделался масленым.
— Мара, выйди, — приказал Атиус. — Ал с Наем, и вы тоже.
— Наконец-то, зеленая, ты хоть кому-то приглянулась! — расхохотался Най, когда мы втроем выбрались из шатра и отошли на почтительное расстояние. — Старик с тебя глаз не сводил!
— Завидуй молча, — парировал Ал. — Интересно, а зачем он нас выгнал?
Это я как раз отлично понимала. Хотя характер нордийцев и нельзя сравнить с орочьим, племенные обычаи очень похожи.
— Он правильно поступил. Для Ыргына женщина — низшее существо, почти товар, она не имеет права слова. Отказать ему в моем присутствии значит нанести оскорбление. С другой стороны, я такой же воин, как и вы. Поэтому уйти должны были все.
— А с чего ты взяла, что он откажет? — фыркнул Най.
Ал открыл было рот, чтобы ответить веселящемуся парню, но не успел: из шатра вышел Атиус. Вид у мага был довольный и даже несколько игривый.
— Возвращаемся, — сказал он.
Мы уже рассаживались по упряжкам, когда ко мне подошел колдун. Что-то проговорив, он протянул костяную безделушку.
— Охранный амулет, — перевел сопровождавший его воин. — Нанук говорит, будет беречь от стрелы и копья.
Я вопросительно взглянула на Атиуса. Тот кивнул и произнес:
— Мара благодарит за подношение и принимает его.
Круглый амулет покрывали искусно вырезанные на кости письмена, в отверстие с краю был продернут кожаный шнурок. Эта штука напомнила мне обереги, которые изготавливал Одноглазый Улаф. Вежливо улыбнувшись, я надела сомнительное украшение на шею. Физиономия колдуна приобрела довольное выражение.
Защелкали кнуты погонщиков, и мы отправились обратно в факторию. Усилившийся ветер поднимал поземку, низкое небо нахмурилось тучами, погрузив в сумрак и без того короткий зимний день. Но несмотря на капризы погоды, настроение у моих спутников было отличное. Атиус, довольный результатами переговоров, подтрунивал над управляющим. Ал весело переругивался с Наем. И только я отчего-то испытывала странную грусть. Все это: заснеженные равнины, настоящий мороз, какого не случается в Арвалийской империи, сумеречные короткие дни и непроглядные длинные ночи, а особенно селение нордийцев с такими знакомыми, такими уютными шатрами напомнило мне о Т'харе, всколыхнуло в душе острую тоску. Захотелось забыть о суетной, сложной и чужой империи. Может быть, раз дорога в родные степи мне заказана, остаться здесь, где все просто и понятно? И снова зимой охотиться на пушного зверя, а когда настанет лето, нестись на коне по бесконечному серебряному морю ковыля…
— Ты что?! — заорали мне в ухо. — Одурела?
Очнувшись, я обнаружила, что зачем-то перевесилась через край саней и не вывалилась только благодаря Алу, который крепко держал меня за шиворот.
— Куда собралась? — Возмущенно вопросил друг, отвешивая мне хорошую затрещину. — Ты рвалась выскочить, едва тебя удержал.
Я очумело помотала головой. Ал отпустил мой ворот, продолжая возмущенно бурчать что-то о безумных орках, которые дуреют от снега. Я же, ненадолго придя в себя, вскоре снова погрузилась в неясные мечты. Меня опять потянуло бросить все, забыть об этих людях, с которыми меня ничто не связывало. Разве могут они понять мою любовь к этим суровым землям, ощутить всю радость охотничьего азарта, восторг от бешеной скачки по степи…
— Мара! Еще одна выходка — и я сам тебя выкину!
Надо же! Оказывается, я снова едва не выпрыгнула из саней. Ал изрыгал ругательства, Най смотрел недоуменно, Атиус же только посмеивался. За время пути я еще три раза предпринимала попытки сбежать. В конце концов возненавидела себя.
— Что с ней? — взвыл Ал, когда мы прибыли в факторию.
— Разберитесь сами, — загадочно ухмыльнулся Атиус. — Считайте это новым экзаменом по антимагии. Подсказку вы получили, действуйте. А я пошел обедать.
Разумеется, Ная гораздо больше интересовал трактир, чем мои странности. Верный Ал остался со мной.
— Старый хрен явно тебя заколдовал, — озабоченно заявил друг, когда мы вошли в пустую по случаю обеденного времени казарму и уселись на топчанах. — Ну-ка, снимай его подарочек!
Я рванула кожаный шнур, отбросила амулет прочь, прислушалась к себе. Легче не стало. Если в этой штуке была какая-то магическая зараза, то она успела перекочевать в мои мысли. На подвижном лице Ала отразилось сожаление, смешанное со злостью.
— Поехать обратно и вытрясти из него душу? — задумчиво протянул он.
Я махнула рукой. Существовал гораздо более простой и надежный способ. Раш-и.
Сконцентрироваться было невероятно сложно. В сознании плясали снежные вихри, мелькали незнакомые лица, свистел северный ветер. И так хотелось уйти туда, к людям, которые могли понять меня, стать моей семьей и племенем! Обрести свободу. Но где-то в глубине разума еще сохранился росток здравого смысла, говоривший, что эта свобода, к которой я так стремлюсь, на самом деле лишь иллюзия, за которой меня ждут рабские цепи. Я нащупала этот крохотный росток и принялась осторожно взращивать его.
Прошло много времени, прежде чем мне удалось усмирить порывы души и тела и постепенно, медленно, войти в раш-и. Больше не было ни диких желаний, ни страстей — на меня снизошло прохладное спокойствие, состояние равновесия. И в то же время я ощутила невероятную силу. Мир замер, все вокруг перестало существовать, остались только я и амулет. Сформировав из энергии разума тонкую плеть, я прикоснулась к костяному кругу, исследуя его, вытягивая информацию, заглядывая в прошлое. Вещица сопротивлялась, не желая делиться своей тайной. Но мое сознание победило. И увиделось тогда заснеженное поле, шатры из оленьих шкур, костер, выбрасывающий вверх оранжевые языки. И колдун в белой шубе, плетущий заклинание, произносящий неведомые слова. Я не понимала их смысла, но знала, о чем говорит старик. Он призывал в свидетели стихии огня, воплощенного в костре, воздуха, порождающего ветер и воды, превратившейся в снег, он просил землю откликнуться и подарить мертвой кости свое притяжение. Хватал невидимые отклики стихий, вплетая их в свою волшбу, скручивал заклинание в тугую нить. А потом резко встряхнул руками, и пульсирующие чары сорвались с кончиков пальцев, впитываясь в амулет. В этом действе была своеобразная красота — красота древней стихийной магии. Я впервые ощутила, как прекрасно бывает волшебство. Мне было жаль разрушать его, и я бережно расплела заклинание, отпустив составляющие его частицы на свободу.
Ознакомительная версия.
