Но, кроме горожан, Иллка точно знала и многих деревенских мужчин, кто неустанно повторял про свою веру, не пропускал ни одного намаза, но тайком приобретавших спиртное.
Она все же затащила в магазинчик пятый бочонок и позвала Далмата:
— Все. Закончила. Расчет.
Хозяин посмотрел на нее с нескрываемым презрением, но отсчитал деньги, которые положил на кассу, брезгуя отдать ей в руки. Иллка давно перестала обращать внимание на такое поведение. Не будь она замужем, то с ней бы вообще не стали даже разговаривать, а попробовали бы изгнать из деревни, но хоть в этом вопросе от Башкима была какая-то польза. Она демонстративно пересчитала деньги: все верно. Далмат, конечно, не самый приятный человек, но в денежных вопросах чистоплотен. Обмануть ни разу не пытался.
— Благодарю тебя, хозяин. Когда мне привезти еще?
— Я пришлю за тобой, если мне понадобится, — Далмат говорил о своем сыне-подростке, которого использовал как курьера.
— Удачной торговли, — пожелала она вполне искренне, сунула деньги в карман куртки и пошла к своей повозке.
— Чего так долго? — недовольным голосом спросил муж. Иллка почувствовала, что сейчас ее просто разорвет от ярости. Но нельзя ударить своего мужа здесь, это могут увидеть другие люди, и тогда ему придется убить ее, чтобы смыть оскорбление кровью.
— Бочонки тяжелые, — она выдавила из себя эти два слова, хотя на языке вертелись слова иного смысла. — Очень.
— А-аа, — протянул он, словно только сейчас осознал, что пиво может иметь значительный вес. — Куда сейчас?
— В хозяйственную лавку. К Кендриму, — надо было купить шланги, веревку, хотя бы упаковку батареек для игрушек. Батарейки стоили баснословно дорого, но мальчишки души не чаяли в своих машинках. У нее было зарядное устройство, но даже с ним цикл перезарядки батареек не бесконечный. Шланг для перегонного куба, веревка, чтобы вешать мокрое белье.
— В моем детстве я в эти годы не в машинки играл, а из «Калашникова» стрелять учился, — заявил Башким, ожидая, что она с благоговением посмотрит на него, но Иллке было все равно, чем развлекался ее муж в детские годы. Какими бы ни были те развлечения, стать нормальным работящим мужчиной и главой семьи они ему не помогли.
— А наши дети будут играть в машинки. Много тебе твой «Калашников» денег принес?
— Вот вздорная женщина, — начал злиться Башким, — тебя наказывать надо, что мужу перечишь. Совсем страх потеряла, вера наша свободы такой никак для баб не предполагает. Вот в Аравии бабы мужей своих чтут, потому там и жизнь нормальная.
— В Аравии нефть и технологии, а у нас только земля, виноград и скотина, — ответила она и тут же пожалела, так как муж пустился в пространные рассуждения о преимуществах шариатского законодательства, месте женщины в этом мире и общем падении нравов.
Иллка прикрыла глаза: в тысячный раз слушать этот религиозный бред ей не хотелось, но и сдавать товар без мужа она не хотела. И так слишком много вопросов к ней у односельчан.
Они доехали до лавки, она быстро сделала покупки, а когда вернулась к телеге, то увидела, что Башким разговаривает, а, вернее, слушает имама Бехира, толстого высокого мужчину пятидесяти лет. Говорили, что он в семнадцать лет совершил Хадж, побывал в Мекке, там даже учился в медресе, отчего слыл в селе человеком образованным, мудрым и справедливым.
У Иллки по поводу имама было иное мнение: самовлюбленный мудак с хорошей памятью, который мог без книги цитировать сунны, причем делал это к месту и не к месту, так что зачастую понять, что именно он имеет в виду, ей не представлялось возможным. Она поздоровалась с ним и отошла в сторону: нельзя женщине прерывать разговор мужчин. В ней начало расти недовольство, так как по предыдущему опыту она знала, что разговор этот может затянуться надолго. Но имам, сам того не ведая, спас ситуацию невинным вопросом:
— Как детки ваши поживают, ханум Иллка?
— Все хорошо, да только заждались родителей. Сестра моя за ними приглядывает, но скучают они без отца и матери.
— Так что же вы ждете, возвращайтесь скорее домой, а ты, Башким, приходи вечером ко мне: обсудим подробнее, что тебя беспокоит.
— Спасибо вам, хаджи Бехир. За доброту и слова теплые, — она быстро села в телегу, а Башким попрощался с имамом.
До дома они доехали в полной тишине. Муж остановил повозку возле крепких деревянных ворот их дома, а Иллка с гордостью посмотрела на крышу своего дома, крытую не шифером или глиняной черепицей, как у соседей, а специальными плитками, которые были крепче и ровнее другого материала.
Двухэтажный дом скрывался от чужих взглядов за высоким забором зеленого цвета, который содержался в идеальном порядке. Первый этаж был построен из серого камня-песчаника, второй из легкого дерева. Под домом располагался глубокий подвал, а в глубине двора стояли четыре сарая из бетонных блоков. Один использовался как склад, один, как место, где она варила пиво и выгоняла спирт, а два других принадлежали птицам и коровам. Вдоль забора рос виноград, оставшаяся земля была засажена овощами и картофелем. Еще у них был приличных размеров надел на пахотных землях, но они сдавали его в аренду, так как лошадь была одна, а уж про трактор и культиватор не шло и речи.
К открытым воротам выбежали дети, обрадованные возвращением родителей. На пороге стояла Арджан, ее старщая сестра. Вдова, дети уже давно взрослые, поэтому она всегда была рада помочь присмотреть за племянниками. Башким ее недолюбливал, но явно не огрызался, так как понимал, что нуждается в ее помощи.
— Мама, папа, а вы купили батарейки? — детей интересовало именно это. Мальчишкам для машинок, а дочке для говорящей куклы.
— Конечно, как мы могли забыть? — ответил Башким и обнял дочку. Детей он любил искренне, и это было еще одним фактором, из-за которого Иллка не избавлялась от такого супруга. Любил не только на словах, но и проводил много времени в играх и обучении. Читал и писал он гораздо лучше, чем она, так что в этих вопросах она ему полностью доверяла, предупредив заранее, чтобы не забивал голову исламом.
— Арджун, спасибо тебе, что присмотрела за детворой.
Башким запер ворота и снимал упряжь с лошади, отдав две упаковки батареек детям. Иллка сняла с головы платок. Никаб запретили носить власти, так что хоть в этом вопросе от них был толк.
Башким закончил распрягать повозку и пошел на кухню. Арджун сказала ему:
— Обед на столе, я приготовила.
— Спасибо, — за промолчавшего мужа ответила Иллка и тоже пошла за ним, взяв за руку сестру. Погрузка- разгрузка ее утомили, и организм требовал восстановить потраченные калории. — Дети поели?
— Да, решила не ждать вас.
Так как выехали они рано утром, то Иллка не успела пообщаться с сестрой, когда та пришла в дом. Муж взял тарелку с кашей и ушел в свою комнату. Когда-то в самом начале семейной жизни она носила ему еду, но потом перестала. Был скандал, но она не поддалась.
Овсяная каша с изюмом показалась ей просто пиршеством. Овсянка не местная — импорт из-за Барьера, а вот изюм свой, благо виноград рос по всему участку.
— Как Волдрин? — спросила Иллка про племянника.
— Устает очень, — вздохнула сестра и подвинула ей тарелку с белым хлебом. — Но сказал, что будет держаться за работу до последнего.
Иллка кивнула головой:
— Еще бы. Не каждому горожане доверят возить груз от Врат до Урошеваца. Моего бы туда пристроить.
— Я могу попросить Волдрина…
— Не надо. Башким все равно туда не пойдет. Там же напрягаться надо, да и водить грузовик научиться.
— Это недолго. Научиться. Там же кроме зарплаты, есть и масса делишек, которые заработать помогают. Вещи, сигареты у Врат почти в два раза дешевле чем у нас, а про Урошевац я вообще молчу.
— Эх, сама бы пошла, — Иллка была абсолютно серьезна, но Арджун только улыбнулась.
— У тебя бы, конечно, получилось, да только не возьмут бабу на такую работу.
— Да, все так.
— Жениться не думает? А то я у него спросила, а он только посмеялся, что, мол, тетка, с глупостями пристаешь.
