выяснили с абсолютной достоверностью. Насчет меня — ещё вопрос, но обольщаться не стоило. Как объяснил дядя Фёдор, если способности не проявились лет до десяти, то уже и не проявятся, по крайней мере, в полную силу. Планировали мы переговорить со знатоком этого дела, чтобы удостовериться окончательно, да так и не собрались. Так что обходились мы без магии — и будем без неё обходиться и впредь, только вот клиентам знать это совершенно не обязательно. А то и вредно. Если совсем уж припрёт — найдём, к кому обратиться за помощью.
Ох, чует моё сердце — помощь мне потребуется.
Дом четы Друзовых, надо признать, производил впечатление. Ну, может, не на людей их круга, но на тех, для кого и «двушка» в спальном районе есть почти недоступная роскошь — наверняка. Я рассматривал этот симпатичный двухэтажный домик и думал, что я, человек по натуре городской и жизнь «поближе к земле» не понимающий и не принимающий, на такую фазенду согласился бы сразу и без раздумий. Признаться, в понятии «дача» меня всегда отпугивал тот неистребимый элемент сельской жизни, который так дорог девяноста девяти процентам людей, имеющих «загородный домик». Я имею в виду вездесущие грядки, хозпостройки, сарайчики и прочее… Нет, я прекрасно понимаю, что для большинства дачников продукция своего огорода является немалым, а то и важнейшим подспорьем в вопросе банального выживания. Но когда люди вполне обеспеченные предпочитают что-то там сажать, поливать, окучивать, полоть… в то время, как можно просто выбраться в загородный дом и расслабиться вдали от городской суеты, от выхлопных газов — не понимаю. И никогда не пойму. Вот такой вариант мне ближе — ухоженный домик, ровно подстриженный газон, заборчик аккуратный и не производящий впечатления крепостной стены.
Наверное, Елене здесь неплохо жилось. А что до её бегства — как говорит дядя Фёдор, в молодости мы не умеем ценить то, что спустя годы покажется нам пределом мечтаний.
Друзов-старший встретил меня на пороге, сунул вялую влажную ладонь и изобразил на лице подобие улыбки. Его супруга от столь бурного проявления эмоций воздержалась — лишь сухо кивнула и тут же повернулась спиной, демонстрируя неудовольствие. Как ни странно, я её вполне понимал. Когда создаешь себе маленький личный мирок, зачастую стремишься сделать его закрытым от окружающих. И не потому, что ты такой уж закоренелый эгоист — просто собственная уютная раковина становится тем местом, куда можно спрятаться от любых проблем. Пока полиция с ордером на обыск не пожалует, или конкуренты не заявятся выяснять отношения… неизвестно, кстати, что хуже. Но пока это не произошло, любой нежеланный посетитель становится той самой песчинкой, что хоть и инициирует появление жемчужины, но одним своим существованием причиняет обитателю раковины изрядный дискомфорт.
Я хотел бы уточнить — не стоит думать, что это меня в философствования тянет. Тянет туда обычно дядю Фёдора, который на десять лет старше отца и, следовательно, более чем на тридцатник — меня. А с возрастом — это он так говорит, и я не вижу причин сомневаться в правоте родственника, повидавшего в жизни куда больше, чем я — появляется неудержимое желание осмыслить собственное существование. И если учитывать знаменитую фразу, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», то оценивая свою жизнь, неизбежно начинаешь размышлять обо всем остальном.
Во мне дядя Фёдор нашел благодарного слушателя. В основном, его мысли, пусть и не блещущие особой оригинальностью, вполне удачно накладывались на моё мироощущение. Дядя Фёдор на этот счёт говорил, что мой биологический возраст не соответствует психологическому. Не в том смысле, что я стал мудрым — а в том, что научился увлеченно брюзжать на излюбленную тему «а вот в наше время молодёжь была не такая…». С его точки зрения, излишняя рассудительность для молодого человека имеет ряд негативных моментов. В частности, такого «рассудительного» равно плохо принимают и в компании сверстников, и в обществе тех, кто постарше. Мне было плевать — общество дяди Фёдора меня вполне устраивало.
— Как вы намерены осматривать комнату Леночки?
Сбил меня с настроя, зараза. Но что поделать, я сюда и в самом деле пришёл работать, а не предаваться размышлениям. Самое забавное, что я понятия не имею, что искать.
— Покажите мне её комнату и оставьте одного.
А что ещё сказать? Не признаваться же ему, что я толком не знаю, с какого конца браться за проблему. Насчёт того, куда умотала его непутёвая дочка, пара предположений у меня есть и, если учесть все сопутствующие факторы, я могу оказаться правым. А лучше было бы, чтобы ошибся — тогда через несколько дней блудное дитя вернётся в отчий дом, без денег и в растрёпанных чувствах, быть может, с неплановой беременностью… но относительно целая. Поскольку, если я прав, то насчет её целостности есть немалые сомнения.
— Вам понадобится много времени? Час, два? Так получилось… — он отвёл глаза и я понял, что вина в сложившейся ситуации целиком лежит на его лучшей и большей половине, — в общем, мы ожидаем гостей. К вечеру, но…
— Сожалею, — пожал я плечами, осознавая, что никакого сожаления в моём голосе и близко не присутствует, — но ничего заранее сказать не могу. Быть может, на всё уйдёт минут пятнадцать. Или пара часов. Не исключаю, что мне придётся медитировать всю ночь. Просто не обращайте внимания, я не стану докучать вашим гостям и постараюсь не шуметь.
— А что конкретно вы собираетесь делать?
Кажется, вчера на этот вопрос я уже отвечал.
— Владимир Викторович, простите, но есть вещи, относящиеся к разряду профессиональных секретов.
— Вы… собираетесь осматривать её личные вещи?
— Непременно, — я понимал, что он рассчитывает на иной ответ, но не собирался ограничивать круг своих поисков. — Вплоть до ящиков с нижним бельем. Поверьте, приятного в этом мало и для вас, и для меня, но иного выхода нет. Если это неприемлемо, мы с вами можем прекратить наше сотрудничество. В конце концов, есть же полиция — их дело искать, вот пусть и ищут.
Грешно издеваться над попавшим в беду человеком, но дядя Фёдор всегда говорил, что если клиент начинается вмешиваться в наши методы работы, на более или менее удовлетворительном результате стоит заранее поставить крест. Сделай одну уступку, затем вторую — и вот уже ты не ведёшь
