— Итак, это прекрасно, что вы здесь! — вклинился первый чиновник с фальшивым энтузиазмом, явно пытаясь преодолеть неловкость момента. — Не так ли? Прекрасно?
— Я здесь, потому что мне Магистр Войны лично приказал быть здесь,— сказал Гаунт. — Еще неизвестно, что в этом прекрасного.
— Могу я сказать, полковник-комиссар,— сказал Килош, говоря впервые, — это высказывание беспокоит меня. Хотя и высокий, он был очень старым человеком, однако в его взгляде было больше силы и веры, чем у маршала и первого чиновника. — Его легко можно счесть ересью. Гаунт застыл и осторожно сказал, — Никакого оскорбления не было вложено в слова. Я не ссылался на чудо, которое произошло в этом месте, скорее я имел ввиду серьезные последствия, которые могут за этим последовать.
Килош кивнул, как будто удовлетворенный. — Мы встречались раньше,— начал он.
— Я помню, Аятани Килош,— сказал Гаунт, делая ему легкий, формальный поклон. — Три года назад, сидерически. В Доктринополисе на Хагии. Краткая встреча, но было бы грубо с моей стороны не вспомнить ее. Ваш король, Инфарим Инфардус, умер, и я принес эти печальные новости.
— Это был темный момент в истории Хагии,— согласился Килош, весьма польщенный точным воспоминанием Гаунта. — И жестокое время для моего священного ордена. Но времена изменились. Свершилось чудо. Теперь галактика стала ярче, и вы заслуживаете благодарности за ваше участие в этом.
— Мое участие?
— Усилия вашего полка. Вы защитили Храм и отбросили врага. Вот почему вы здесь.
— Вы требовали этого?
— Нет, полковник-комиссар,— улыбнулся Килош. — Она.
Гаунт заколебался, и задумчиво провел пальцами по своему подбородку. — Мне хотелось бы позже поговорить в вами об этом, отец-аятани,— сказал он. — Сначала, я хотел бы получить разрешение первого чиновника... и уважаемого маршала... разместить своих людей. Легер страстно кивнул, и сделал еще один легкий поклон. Гаунт повернулся и пошел к стыковочному шлюзу.
— Что вы о нем думаете? — прошептал Килош.
— Не о чем беспокоиться,— сказал Биаги.
— Он кажется порядочным человеком,— ярко высказался Легер. — Не так ли? Порядочный?
— Ох, я думаю что да,— сказал Килош. — Почти слишком порядочный. И вот тут у нас могут быть проблемы.
Мне почти кажется, что он не верит.
— Тогда его нужно заставить поверить,— сказал Биаги. Он прервался, когда увидел толстого мужчину в униформе линейного комиссара, который появился из одного из шлюзов. — Извините меня,— сказал он, и ушел.
Танитские военные повалили в зал собраний. Быстро шагая по металлической палубе, Биаги видел, как шлюзы открываются один за другим вдоль украшенной террасы. Мужчины, и местами, женщины, одетые в одинаковый грязновато-черный и задрапированные камуфляжными накидками, покидали флотилию десантных кораблей, волоча коробки с боеприпасами, складируя ящики и вещевые мешки. Они воняли. Запахи грязи, фуцелина и загустевшего прометиума, которые не убрать никаким количеством принятий ванн. Тени приземляющихся кораблей мелькали по всей террасе, слышался стук и влажный звуки сцепления посадочных зажимов. Пар валил сквозь решетки в полу.
Новоприбывшие любезно выделили Биаги широкую койку. Он был старшим офицером, и, так же, впечатляющей фигурой. Бритоголовый, с темно-оливковой кожей и янтарными глазами, он носил церемониальную боевую форму городского полка: блестящая коричневая кожа, богато украшенная отделкой из золотой проволоки. Его левую руку и грудь покрывала полированная, сегментированная броня и, на спине, под складками алой ленты, был закреплен катализаторный бак.
Биаги остановился, когда проходил троих солдат, толкающих поддон с баками с прометиумом из стыковочного шлюза.
— Вы. Что это?
— Сэр? — сказал ближайший, похожий на медведя болван с мохнатыми усами.
— Как вас зовут? — спросил Биаги.
— Рядовой Бростин, сэр,— сказал медведь. Он жестом указал на своих товарищей. — А там Лубба и Дреммонд. Остальные быстро отдали честь. Лубба был низким, сильным зверем, покрытым по большей части варварскими татуировками. Дреммонд был моложе и более складно сложен, его волосы были короткими и темными.
— Вы огнеметчики?
— Сэр, да сэр,— сказал Бростин. — Любимые Императором. Он вложил огонь в нас, и мы несем огонь его врагам.
— Итак, вы можете тащить эти баки и вот те огнеметы назад на корабль, рядовой.
— Сэр?
— Городские законы. Только офицерам Полка Цивитас Беати дозволено пользоваться огнеметами в битве.
— Прошу прощения, ваше превосходительство... почему? — спросил Лубба.
— На этом мире, вода – это сила, и враг воды – огонь – и привилегия пользоваться им дарована только высокородным войнам. Вам нужны еще какие-то объяснения?
— Нет, сэр, не нужны,— сказал Бростин.
Биаги пошел дальше. — Комиссар Харк?
Комиссар повернулся и быстро отдал честь.
— Биаги, Маршал Цивитас Беати. Добро пожаловать на Херодор,— сказал Биаги, отсалютовав в ответ и тряся руку Харка. — Меня попросили найти вас.
— Серьезно?
— Генерал хочет переговорить наедине.
— Я предполагал, что он захочет,— сказал Виктор Харк.
Осторожно опустив свое старое тело, Аятани Цвейл распростерся и поцеловал металлическую палубу, бормоча молитвы, которые он знал почти всю жизнь, но которые только сейчас, казалось, имели значение.
Повсюду вокруг него были Призраки, выгружавшиеся с десантных кораблей. Многие преклонили колени рядом с ним, вынимая свои зеленые шелковые ленты с обетами и целуя их так, как он научил их. Они были верующими, эти мальчики и девочки, эти солдаты. Это было восхитительное зрелище. Он размотал свою собственную ленту с молитвами с иссохших пальцев, и начал читать литанию.
Гаунт возник позади него и мягко поднял его на ноги.
— Я должен закончить — начал Цвейл.
— Я знаю. Но вы в центре посадочной палубы и вас могут задавить, если вы останетесь здесь.
Цвейл обиделся, но позволил Гаунту увести его с дороги, так как Обел и Гаронд тащили ящик с ракетами на посадочную террасу на антиграве.
— С вами все в порядке? — спросил Гаунт.
Имхава Аятани уставился на Гаунт свирепыми бусинками глаз. — Конечно! Как я не могу быть в порядке?
— Вы очень устали, отец-аятани. Долгое путешествие истощило вас. Цвейл фыркнул. Если бы Гаунт высказал такое на Айэксе, он, может быть, и согласился бы.
Там, он старался игнорировать знаки, но нельзя было отрицать, что возраст нагоняет его.
Затем, пришли новости. И новая энергия наполнила его суставы, больные артритом и слабый разум.
Цвейл посмотрел на Гаунта и пожалел о своей резкости. — Не обращай на меня внимания. Я старый и жаждущий, и я провел последние несколько месяцев на корабле Флота, мечтая о том, что ожидает нас тут. Я ожидал...
— Что?
Цвейл помотал головой.
— Запах сладкой неразвращенной плоти, пронизывающий всю планету? Аромат ислумбина? Цвейл тихо рассмеялся. — Да, возможно. Все это долгое путешествие с Айэкс Кардинала я размышлял, чего ожидать.
— Я тоже,— сказал Гаунт.
— Ибрам... Я почти не верю, что это правда.
— Как и я, отец.
Что-то было в голосе Гаунта, что заставило Цвейла помедлить. Он мельком взглянул на своего друга, полковника-комиссара, и в выражении его лица увидел, что Гаунт позволил чему-то проскользнуть в тоне ответа.
Цвейл уставился на него и нахмурил брови. — В чем дело?
— Ничего. Забудьте.
— Не забуду. Гаунт? Если бы я хорошо не знал тебя, то решил бы, что ты сомневаешься. Чего ты мне не говоришь?
— Ничего, как я и сказал.
— На Айэксе, она говорила тебе...
Голос Гаунта понизился до шепота. — Пожалуйста, отец-аятани. Это должно остаться между нами. Это очень личное. Все, что я имел в виду...
— Что?
— Было ли что-нибудь, что казалось слишком хорошим, честным с вами?
Цвейл оскалился. — Конечно. Была весьма проворная девушка на Френхолде, но это даже более личное, чем твое происшествие на Айэкс Кардинале. Я понимаю твои сомнения, Ибрам. Беати лично предостерегала нас от ложных фантазий в своих посланиях. Но предсказания не могут лгать. Каждая церковь Экклезиархии в суб-секторе посылала знаки и пророчества. И ты... у тебя больше причин верить, чем у любого живущего в этом мире.
