согласовано.
— Иди-ка сюда, — подозвал послушника Левионт, игнорируя, что говорил Пирокант. — Ты своими глазами видел Рассвет?
— Я заехал в него, — громко и четко начал послушник. — Представился, поговорил с человеком по имени Конральд. Еще с Мати — она меня накормила. Увидел большие деревянные здания. Склады. До Валема меня не провели. Хотя я сказал, что я от Бавлера. Сказал только Конральду, — послушник отделывался короткими фразами.
— И много ли там людей? — наседал на него Левионт.
— Я не считал, но больше сотни — это точно. Еще там постоянно ездят телеги, возят грузы. Разные.
— Достаточно, можешь идти, — отпустил его Пирокант. — Мастер Левионт, я полагаю, вам стоит заняться проверкой послушников, которые могли покинуть монастырь в течение последнего месяца. Мастер Оромир займется проверкой нашей провизии. Мьелдон может остаться, если пожелает. У нас с Бавлером будет серьезный разговор.
— Я бы тоже хотел остаться, — ответил Левионт, даже не встав с места, тогда как Оромир, пусть и нехотя, приподнялся и потянулся.
— Не стоит. Займитесь делом. Я хочу знать, кто мог с самого начала нам вредить. А мы с Бавлером, как его теперь зовут, попробуем порыться в его памяти.
Когда в зале остались мы втроем, Пирокант долго смотрел на меня перед тем, как заговорить:
— Внешне ты почти не изменился. Однако в глазах твоих я вижу совершенно другого человека. Пусть тебе все те же шестнадцать, но смотрит на меня тот, кто умудрен опытом. Расскажи мне, как ты смог за три месяца создать целое поселение буквально на ровном месте? В чистом поле.
— Мне помог Аврон, — слегка смутился я. — Он сейчас — мой заместитель.
— Ага, значит, не просто поселение, но работающая система! — воскликнул Пирокант. — Ты успел продумать, на что будут жить твои люди? Зарплату? Налоги?
— У... у меня всего этого нет, — ответил я, но при этом почему-то смутился еще больше. — Не вижу пока в этом смысла.
Мьелдон посмеялся, Пирокант же свел брови в одну линию:
— Не могу сказать, что это неправильно, Бавлер, но я не знаю ни одного города, ни одной территории, которая жила бы без денег.
— Я не сказал, что у нас нет денег совсем. Деньги есть, но распоряжается ими Рассвет. То есть, само поселение, но не отдельные люди. Пока что, — и я подумал про себя, что хорошо бы сохранить это навсегда, — люди в Рассвете имеют то, что им нужно иметь. Жилье, причем теплое, одежду, еду.
— И воду, разумеется? — уточнил Пирокант.
— И воду, — подтвердил я. — Колодцев вырыто достаточно. А для Валема еще проще — там река рядом.
Монах тяжело опустился обратно на стул с высокой спинкой, показав усталость всем своим видом. Точно ему в действительности лет семьдесят или восемьдесят. Он сел, шумно выдохнул и распрямил спину.
— Два поселения за три месяца. Впрочем, ты отбыл гораздо раньше. И добился определенных успехов, спору нет, — Пирокант сложил перед лицом ладони, коснувшись подушечками пальцев одной руки другой. — И потому, когда Левионт отправил послушника в Рассвет, я уже был почти уверен в том, что ты не врешь. И потому говорил, что не так все и провально, как изначально сообщил нам Мьелдон, — еще одним коротким вздохом он на миг прервал свой монолог. — На самом деле я вижу, что все не очень-то и плохо. Кое-какие цели мы пропустили. Промахнулись, если так можно сказать. Но это ничего страшного, в самом деле...
Четкая и понятная речь Пироканта вдруг стала менее разборчивой, а потом и вовсе превратилась в бормотание. Я посмотрел на Мьелдона. Молодой монах пожал плечами, а потом шепнул мне:
— Так часто бывает, когда он начинает думать.
Действительно, Пирокант выглядел задумчивым, но не как статуя, что обычно присуще людям. И уж тем более он совсем не походил на статую за его спиной. Мудрец в размышлениях, но только активных: он шевелил руками, то складывая ладони вместе, то разводя руки в стороны. Монах то подпирал голову, то опускал руки на колени, то задирал голову, то смотрел в пол, но ни разу не посмотрел на нас.
Я побоялся прервать его мысли, чтобы не сбить, да и чтобы гнев его не вызвать в том числе. Мало ли, один уже рот мне заткнул. А время шло.
Пирокант думал минут двадцать, не меньше. Потом наконец-то посмотрел на меня:
— Я думаю, что здесь правда нет ничего дурного. Однако, нам надо торопиться. У меня еще есть вопросы...
Я не посмел бы перебить главного в монастыре, но это сделал Мьелдон:
— Вероятно, у самого Бавлера тоже есть вопросы, разве нет?
— Есть, — робко и тихо ответил я.
— Тогда я, вероятно, могу дать ответы на них. Может быть, не все. А когда ты закончишь со своими вопросами, мы перейдем к твоей непосредственной задаче.
— И что же у меня за задача?
— Спасти людей от бесконечной бойни. Выстроить мощную, живучую и эффективную систему. Я ожидал, что ты выберешь другой путь, но тебе повезло начать с альтернативного старта. Итак, вопросы!
Пирокант взмахнул руками так, что рукава взлетели, а потом ладони опустились ровнехонько на колени монаха. Он приготовился слушать.
У меня же в голове роились вопросы десятками. Кто я и откуда, что это было за задание, что я могу найти в монастыре, что здесь вообще происходит, но первым, что я спросил, было:
— Образы в моей голове, что это такое? Мое прошлое? Если это мое прошлое, то почему нигде нет ничего похожего на те комнаты? Картины? — я поспешно перечислял все, что помнил, но Пирокант жестом остановил тебя.
— Образы в твоей голове?
— Подвижные изображения, — пояснил я. — А еще был какой-то голос, не похожий ни на чей, который сказал, что все это игры. Или что все происходящее здесь — игра. Все очень интересно, но ничего непонятно.
Пирокант сперва был серьезно, а потом вдруг улыбнулся.
— Понимаю, что тебя это тревожит очень давно. И думаю, что эти образы часто становились пищей для размышлений, но все они — не твое прошлое. Не твое. Совершенно. Но ты это прошлое видел. Я уверен, что видел достаточно, раз даже потеря памяти не позволила образам
