Экипаж легкого танка тоже не терял зря времени и с первого же выстрела уничтожил съехавший на обочину и там застрявший тупорылый грузовик, всадив осколочную гранату прямо в радиатор, увенчанный опелевской «молнией». Несмотря на невеликий калибр, автомашине хватило выше крыши, причем в обоих смыслах этого слова: черно-рыжий огненный шар – видимо, в кузове нашлось нечто взрывоопасное или горючее – поднялся куда выше смятой взрывом кабины и снесенного ударной волной брезента.
Криво ухмыльнувшись, сержант Краснов зло сплюнул под ноги. Что, с-суки, думали, будет, как в июне? Как на границе, в Белоруссии? А вот хер вам на рыло! И пусть Красная Армия все еще отступает, но отступление отступлению рознь! И только что они очень неплохо это доказали – и еще докажут, пока не закончатся снаряды или прилетевшая из-за реки болванка не превратит их танк в обгорелую груду мертвого металла.
По детской еще привычке закусив губу, Василий вновь приник к обрезиненному налобнику прицела, выискивая очередную цель. Сбоку металлически стукнул о край лотка новый снаряд, смазанно лязгнул затвор – орудие снова готово к бою, можно воевать дальше. Взрыкнув мотором и разбрасывая гусеницами песок, танк сменил позицию – недооценивать немецких наводчиков не стоило. Правда, весь противоположный берег уже густо затянуло дымом от горящей техники и поднятой взрывами пылью, так что прицеливаться оказалось довольно проблематично, что немцам, что им самим. Поэтому следующий снаряд Краснов выпустил практически наугад, просто наведя орудие на смутно различимый сквозь импровизированную дымовую завесу не поврежденный с виду грузовик, развернувшийся поперек дороги. Дождавшись, пока башнер перезарядит орудие, выпалил еще раз, чуть сместив прицел по горизонтальной шкале. Смотреть, попал или нет, не стал, пихнув сапогом механика-водителя. Корма «тридцатьчетверки» окуталась облаком выхлопа, и танк дернулся, трогаясь с места. Широкие траки уминали мелкий речной песок, оставляя за собой глубокую колею; двигатель свирепо рычал, выдирая гусеницы из песчаного плена.
«На твердом грунте танк был бы куда маневренней, – неожиданно подумал сержант. – Похоже, зря мы на самый берег выперлись, сверху тоже нормальная позиция, пусть и у фрицев на виду, зато и не буксовали бы».
Хотя бэтээшке с ее узкими и гладкими, лишенными выраженного рельефа и грунтозацепов гусеницами, несмотря на вдвое меньшую массу, оказалось еще сложнее – танк ощутимо вяз в песке. Чем не преминул, несмотря на дрянную видимость, воспользоваться один из вражеских канониров. Василий не видел, кто стрелял и откуда, слышал лишь взрыв. Слышал не ушами, надежно защищенными наглухо застегнутым шлемофоном, а броней, в которую упруго толкнулась ударная волна. Одного брошенного сквозь панораму взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: его танк остался в одиночестве. БТ навечно застыл на речном берегу, без башни, невесть куда отброшенной взрывом взорвавшегося боезапаса, со встопорщенными бронелистами, охваченный жадным пламенем горящего бензина из разорванных баков, окончательно мертвый…
Коротко выматерившись в адрес немецкого наводчика, Краснов скомандовал механику. «Тридцатьчетверка» плавно остановилась, и Василий выстрелил, как и в прошлый раз, практически неприцельно, просто уложив гранату туда, где метались в дыму фигурки фашистских солдат. Башнер пихнул в казенник очередной унитар. Выстрел! Еще один, и еще, и еще…
Он вовсе не испытывал судьбу, просто отчего-то знал, что сегодня, именно вот сейчас, его экипажу и машине ничего не грозит. Наитие? Да он и слова-то такого не знал, если уж честно, со своими-то семью классами школы да ускоренным выпуском танкового училища. Но действовал в точности так, словно по наитию выпуская за реку снаряд за снарядом и меняя позицию не раньше, чем после пяти выстрелов. Немцы, разумеется, стреляли в ответ, однако вражеские снаряды либо вздымали дымные грязные столбы воды у самого берега, либо расшвыривали песок.
А вот затем Краснов понял, что все. Край. Как в народе говорится, «жадность фраера губит». Пора и честь знать, то есть уходить. И отдал команду заждавшемуся мехводу, в мыслях уже успевшему не раз их всех похоронить. Танк, будто уловив настроение своего водителя, споро рванулся вперед, в несколько секунд преодолел пологий подъем и, подмяв покрытые пылью и копотью недолгого боя кусты, выбрался из простреливаемого из-за реки сектора.
Приняв на броню уцелевших бойцов во главе с резервистом-лейтенантом, Василий погнал танк на восток, вдогонку отступающим частям Красной Армии. Свою задачу они выполнили сполна, а приказа «стоять насмерть» им никто не отдавал. Пока не отдавал, ага. Переправа уничтожена, а колонна наступающих войск противника практически полностью разгромлена. Оставаться возле Видова и дальше означало лишь одно: дождаться вызванных немцами штурмовиков, которые просто-напросто смешают весь восточный берег с землей, благо опыт у них имелся, и опыт немалый. Да и цель знакома.
В этом бою, который, впрочем, вряд ли войдет в учебники по истории Великой Отечественной, выжили все минировавшие мост саперы, трое артиллеристов и двое из четверых окруженцев, пулеметным огнем так и не позволившие немцам закрепиться на берегу.
Клонящееся к горизонту солнце отбрасывало на ложащуюся под гусеницы танка пыльную дорогу длинные тени, устремленные вперед, к своим. Невесомый желто-серый шлейф стелился следом за «тридцатьчетверкой», покрывая придорожные кусты и выгоревшую, пожухлую за лето траву все новыми и новыми слоями бархатной пыли.
Стоял самый первый военный сентябрь.
До Победы оставалось еще три с половиной долгих года…
Дмитрий Захаров, недалекое будущее
«Танк уничтожен, экипаж погиб, машина восстановлению не подлежит», – провисев на поверхности экрана несколько секунд, надпись мигнула и исчезла. Раздраженно стянув перчатки и мнемопроектор, Дмитрий бросил их на поверхность стола и, оттолкнувшись от пола, вместе с креслом отъехал в сторону, нисколько не жалея покрывавшего пол линолеума «под паркет».
Обидно, снова проиграл! А ведь бой начался с явным перевесом в пользу его экипажа! Машина, «тридцатьчетверка» образца сорок второго года, оказалась почти новой, недавно вышедшей из сборочного цеха СТЗ и без серьезных повреждений прошедшей всего пару боев. Экипаж? Тоже вполне на уровне, все, включая и командира, за которого он сегодня играл, успели повоевать, а заряжающий – так и вовсе недавно вернулся из госпиталя с новехонькой «отважной» медалью на промасленном комбезе. Судя по сведениям из личного дела, медаль ему вручили с формулировкой «за проявленную в бою с фашистскими оккупантами личную храбрость и спасение из огня, будучи раненным, командира и механика-водителя своего танка». Ага, именно что «из личного дела»! Еще одна необычная фича игры – перед боем игроку предлагается «познакомиться» с будущим экипажем. Иногда и вправду оказывается полезным, потому Захаров, как правило, предложенный файл хоть бегло, но просматривал.
