По виду «паук» и вправду мертв. Так не притворишься. Да и мозгов у этой модели на подобную хитрость не хватит.
– Ну что? Вроде чисто? – Кирилл постучал мечом по покалеченной, вывернутой из сустава «паучьей» лапе био. – Зовем наших?
Я помедлил. Чем-то не нравился мне этот переулок. И пустые молчаливые дома. И мертвый био. И волнение фенакодусов. И усталость эта непонятная…
«Надо бы пройтись по крышам, сверху поглядеть, – промелькнула мысль, но она тут же сменилась другой: – На крышу здесь не вылезти, заколочено все. Разве что с противоположной стороны переулка… Да смысла не имеет. Тут безопасно. Совершенно безопасно».
На меня вдруг снизошло спокойствие – полное, абсолютное. Словно у себя в келье в Кремле сидишь. «Бояться нечего. Опасности нет», – стучала в мозгу мысль. Повинуясь ей, я отбросил сомнения и колебания:
– Давай, Кирюха, зовем сюда наших. Только надо предупредить их насчет мха.
Вскоре мастеровые уже трудились, разбирая «паука». Трофеи складывали на телегу, запряженную тягловым туром.
Захар расставил посты. Мефодий и Федул остались в самом начале Старопанского присматривать за выходом на Биржевую площадь. Нас с Кириллом десятник решил поставить на другом конце переулка, там, где он пересекается с Большим Черкасским.
Мы только и успели развернуть коней, как за спиной загрохотало. В воздух взметнулись тучи каменного крошева и битого кирпича. Раздались крики. Я так и не понял, кто кричал. Наверное, Федул. Или Мефодий. Как раз им на головы и пришелся основной удар от рухнувших стен.
Сквозь облако медленно оседающей пыли я разглядел под обломками кирпичей и кусков бетона лапу фенакодуса. Федула лошадка, не иначе. Лапа слабо дернулась в конвульсии и замерла. Отмучилась, сердешная. О том, что там, под завалом, кроме фенакодусов погребены и Федул с Мефодием, думать не хотелось. Да и некогда было.
Завал перегородил нам путь назад. А в проломах зданий, на верхних этажах прямо над нами, появились огромные, ростом в добрую сажень[5], кряжистые обезьяноподобные фигуры. В древних книгах так изображали первобытных людей. Мы, кремлевцы, прозвали их «нео», сокращенно от неандертальцев, хотя сами себя они самонадеянно величают Новыми Людьми. На самом деле никакие они не люди. Мутанты. Враги. Сильные, злобные и агрессивные твари. Человечиной питаются. Нас, кремлевцев, ненавидят лютой ненавистью. Потому и осаждали не так давно нашу крепость. Думали, падет Кремль, да зубы обломали. Отогнали мы их от красных стен. А они, твари недобитые, затаились в окрестных руинах и поджидали нас. Знали ведь, хитрожопые, что рано или поздно мы за металлом пойдем. И приготовили ловушку.
Небось мертвый био не по своей воле посреди проулка оказался – притащили его сюда мутанты в уверенности, что мимо такого сокровища кремлевцы уж точно не пройдут. Да и стены позади нас, видать, не сами обвалились. Помогли им.
Так вот что за тень я видел наверху – спрятавшегося нео!
Ну как тут не материться! Ведь заподозрил же я неладное, но потом, словно дурмана надышался, – осторожность потерял. Странно, не похоже на меня…
Как бы там ни было, нео могут быть довольны – добыча попалась-таки в западню. Человекоподобные мутанты на стенах ликующе взревели и принялись забрасывать нас кирпичами, массивными булыжниками, бревнами и копьями из арматурных прутов. Нам на головы обрушился настоящий град. К счастью, били мутанты не прицельно, заменяя точность бросков количеством снарядов. Не иначе, заготовили их заранее, тварюги.
Увесистый кирпич ударил меня по плечу. Хорошо, хоть лишь краем задел, соскользнул вниз по броне. Досталось и Сивке – обломок бетона с торчащим ржавым швеллером пропорол ему круп. Фенакодус взвился на дыбы, едва не выкинув меня из седла, и попытался рвануть прямиком на завал, не разбирая пути. Мне с трудом удалось его обуздать. Через завал не проскачешь. Одно неверное движение – и под тобой начнется настоящий оползень. Только ноги коню зря переломаешь, а то и шею второпях свернешь. Да и вообще, как говорит наш десятник Захар: «Торопыги погибают первыми». Правда, он тут же добавляет: «А медлительные – вторыми. Скорость – нужна, а поспешность – вредна».[6]
Кстати, сам Захар на атаку нео среагировал первым. Его фенакодус пострадал больше моего Сивки от кирпичного обстрела – ему перебило задние ноги. Десятник спешился. Покалеченного коня-мутанта пришлось бросить на произвол судьбы. А Захар спрятался за выступ стены, выцеливая нео из пистоля.
Откашливаясь и отплевываясь от попавшей в рот пыли, я последовал его примеру – взял на изготовку пистоль и втиснулся вместе с Сивкой в какую-то щель между стеной здания и бетонными остатками рухнувшего балкона. Огляделся по сторонам.
Наша телега так и осталась стоять посреди проулка неподалеку от мертвого био. Запряженному в нее тягловому туру почти сразу каменным градом перебило хребет и размозжило голову. Бык рухнул замертво, сломав оглоблю.
Стоящему рядом старшине мастеровых Перваку булыжником попало по шлему. Он грохнулся на землю прямо возле павшего тура, но сознания не потерял. И ловкости не утратил. Напротив, страх придал ему сил: мужик шустро заполз под телегу. Не самое мудрое решение – особо крупный кусок бетона способен пробить днище и покалечить мастерового. Но все равно это лучше, чем торчать посреди переулка.
Дружинник Гаврила погиб – ему проломило голову снарядом из нескольких сцементированных в единый фрагмент кирпичей. Даже шлем не помог. От чудовищного удара он вмялся внутрь черепа. Теперь там, где раньше был нос Гаврилы, оказался покореженный кусок металла, из-под которого вытекала кровавая каша.
Кирилл, Стоян и Трефил вроде не пострадали, отделались ссадинами и ушибами. Фенакодус Кирилла уцелел, а лошадок Стояна и Трефила накрыло каменным обстрелом. Оба дружинника соскочили с седел и попрятались под остатками древнего козырька.
Фенакодусу Трефила повезло – он сдох сразу, а коня Стояна изрядно покалечило. Толстенное бревно размозжило ему задние конечности и часть спины. И все же бедолага пытался подняться, скреб передними лапами землю, жалобно повизгивал и косил налитыми кровью глазами на Стояна: дескать, хозяин, помоги, не бросай!
Дружинник перехватил взгляд своего коня и изменился в лице. Конечно, у фенакодусов, как и у всех мутантов, хорошая регенерация, но с такими увечьями даже она не справится. Разве что продлит мучения животного на день-другой.
– Добить? – сочувственно спросил стоящий рядом Трефил.
– Я сам! – Стоян стиснул зубы и принялся судорожно заряжать самострел. Прицелился в своего коня…
Щелчка рейки и визга тетивы я не услышал за грохотом продолжающих сыпаться сверху импровизированных снарядов, но по тому, как затих фенокодус, понял – дружинник не промахнулся. Арбалетный болт избавил его четвероногого друга от мучений.
