Шептун прошел на базу по пути ее первооткрывателей. Все еще находившийся в состоянии стресса Маркус немного успокоился, однако продолжал настороженно глазеть по сторонам, насколько ему позволял теплый и уютный мешок. Когда сталкер выбрался к основанию Когтя, кот уже пригрелся и даже стал потихоньку урчать.
— Стой! — послышалось из ближайшей ямы в земле, совсем невидимой. — Кто идет?
— А тебе какое дело? — рявкнул Шептун. — Еще раз на меня голос повысишь — яйца оторву.
— Шептун, — произнес часовой, показываясь из ямы. — Ты один?
— Один. — Сталкер шаркнул ботинком по скале. — Слушай, кто у вас такие идиотские отзывы придумывает? Грач точно про яйца не сочинит.
— Это все Сандора, — пожаловался часовой. — Говорили ему, что не всякий местный наберется духу грубить при входе, когда на него смотрит дуло. Даже если будет знать, что это единственный способ пройти. А Сандора сказал, что хлюпики в клане не нужны. И велел стрелять в каждого, кто завтыкает и забудется.
— Многих уже настрелял?
Часовой не ответил. Вместо этого он оглянулся, а когда повернулся снова, выглядел совсем иначе. Испуганно.
— Шептун, шел бы ты к Грачу, — попросил он. — Там сейчас какая-то байда творится.
— Что за байда?
— Не знаю. Не говорят мне. Что-то секретное. Может, ты разузнаешь.
— Может быть. — Шептун опустил кота на землю. — Приглядишь, чтобы Маркус снова в лес не убежал?
Маркуса не пришлось уговаривать — он тут же нырнул в яму.
— Ага, — кивнул часовой. — Он со мной посидит. Отсалютовав, Шептун двинулся дальше, вдоль одного из каменных когтей.
— И скажи Сандоре, что он дурак, — добавил часовой вслед.
Как же. Шептун даже позволил себе коротко улыбнуться. Уж лучше с камнями во рту пытаться перекричать море, чем пробовать вывести Сандору из себя. Обиды с его стороны не будет, а вот оскорбление запомнится. Сандора умел посмотреть так, что становилось стыдно даже за грехи детства вроде списанного в школе сочинения. Бывают такие люди — вроде и не страшные и не особо харизматичные, но перечить им как-то не тянет.
В тени сидел Баунти, местный тусовщик. Шептун не мог сказать точно, чем Баунти занимался. Он и не помнил, когда тот в последний раз выходил за пределы базы. Но без дела Баунти не сидел — постоянно помогал со сбором дров, приготовлением пищи, чинил одежду, даже временами вырывал зубы. Без анестезии, конечно, зато быстро и безопасно. В данный момент Баунти латал свой сапог, у которого отвалилась подошва. Это напомнило Шептуну, что его собственный рюкзак весь в крови, и сталкер тут же понял, что не может показаться перед Грачом в таком виде. Поспешно стащив с себя рюкзак, Шептун с треском опустил его перед ошеломленным ремонтником.
— Бая, почистишь? — спросил сталкер. — С меня причитается.
— Без проблем, — тут же ответил Баунти. Неизвестно, что он подумал, но почетного благоговения перед тяжким сталкерским ремеслом у него явно прибавилось.
Шептун прошел мимо жилых нор, вырытых прямо в холме и укрепленных досками. Сейчас все они были задернуты занавесками, где капитальными, вырезанными из брезента, а где и сшитыми из разного обветшалого тряпья. Из одной норы раздавался храп. Остальные, похоже, пустовали. Жилище Шептуна находилось на противоположном конце Когтя, но сейчас ему там было нечего делать. Сталкер перешагнул через ноги Крауффа, пожал руку шедшему мимо Пассатижу, хлопнул по плечу Манго. Больше ему никто не встретился. Очевидно, караван еще не вернулся.
Грач обитал в дальней, самой большой пещере. Она казалась неглубокой, но в ее дальнем углу было тщательно замаскированное углубление, ведущее вниз метров на пять. Этого хватало, чтобы весь клан мог переждать выброс. Набивались как селедки в бочке. Было даже немного весело. Кому не хватало места, тот спускался под землю через разлом, ведущий за пределы базы. Всего один раз случалось, что кто-то не успел спрятаться. Сталкеры приложили все усилия, чтобы это впредь не повторилось. Память о внешнем виде опоздавшего, вернее, о его шевелящихся останках, все еще была свежа в народе.
Пещера служила одновременно залом совета «Набата» и личным убежищем Грача. Здесь руководитель обосновался по-королевски: два широких матраса на голых камнях, ящик для личных вещей, даже кое-какая мебель. Никакой олигархщины, все строго по воле народа. Сталкеры пару месяцев назад решили сделать старику сюрприз, залезли в развалины пустующего НИИ, разобрали тамошний стол с парой шкафов да стульев, перетащили все это в Коготь и собрали заново. Грач на радостях даже слезу пустил, после чего вытащил бутылку виски и выставился. Затем, с ближайшим же караваном, от военных приволокли старый аккумулятор для «уазика», с которого запитали потрепанный ноутбук. Смотрели по вечерам фильмы, слушали блатняк, который неожиданно бодро пошел в этих краях. Сюда же Опер скидывал записи, сделанные своей камерой. Грач сообразил, что ими можно и торговать. Сам старик в технологиях не разбирался, а вот жизнь аккумулятору продлевал периодически, заказывая с Барьера разную химию. Обслуживать ноут вызвался Сандора — наверное, именно благодаря этому он и переехал к Грачу в номер, где заодно служил кем-то вроде персонального телохрана. Умел себе место под солнцем выгрызать, пройдоха.
«Набатовцы» скинули к Грачу все ненужное им барахло, которому так и так не смогли найти применения за пределами базы, — инструменты, тару, излишек лекарств. Так пещера превратилась и в склад, который регулярно пополнялся с Барьера. Себе обустроили ниши, гамаки, а Дудук даже слепил хижину из веток и листьев, да еще такую чудесную, что тут же получил кучу аналогичных заказов.
В общем, дело пошло, быт завязался, и в жизни наступила хоть какая-то предсказуемость. Сталкеры даром времени не теряли — исследовали Зону в пределах доступности вдоль и поперек, составляли карты, фарватеры, делили аномалии на временные и постоянные, вычисляли периоды их активности. Артефакты собирали, конечно. Но если бы «Набат» занимался только артефактами, то клан бы долго не продержался. В поисках оплачиваемого дела сталкеры выдумывали любые занятия — водили ученых по Зоне до самого Заслона, собирали образцы флоры и фауны. Словом, выживали как могли. Сохранить собственную жизнь в Зоне было еще не так трудно, а вот сохранить общество — тут уже пришлось попотеть. Факт: еще никто не ушел из «Набата» — ни по своей воле, ни по чужой. В «Набате» жили и умирали.
Шептун всякий раз думал об этом, когда видел вход в зал совета. В этот раз он некстати вспомнил еще одну вещь. Никто из «Набата» не вернулся домой, не вышел из Зоны. По крайней мере ни разу не было разговоров о том, чтобы попытаться.
