Ознакомительная версия.
— Ой! — восклицание Вероники следует за отчетливым хрустом. — Он раздавил джойстик! И порезался… Маси, успокойся! Ты все равно выиграл! Молодец!
Елки палки! Опять я не так двинулся! Хотя даже трудно представить, как надо сжать пластиковую рукоятку, чтобы она раскрошилась или лопнула. Перестарался. А вот сестренка, как всегда, умница. Вся в меня! Э — э-э… вернее это я в нее. Если вылечусь и выйду из дурки на своих двоих, любые ее прихоти и желания исполню. Правда я и так ее всегда больше других баловал, вызывая ревность остальных сестер. Да и мать всегда ворчала …
А сейчас было бы здорово просто обнять мою защитницу и крепко — крепко поцеловать!
Ну что я за дебил?! Видимо желание переросло в действие, и я задергался. Вдобавок услышал мой собственный дикий рев взбешенного носорога, из-за которого от меня отпрянули все, даже побледневший Аристарх Александрович. Видимо и профессионал сомневается в успокоительных лекарствах, которые мне вводятся. Вероника — тоже побледнела, испугалась не меньше остальных. А вот зятек вновь тупо улыбается. Ну что за харя противная? Чему, спрашивается, радуется? Что-то он мне снова разонравился.
Хорошо, что доктор не растерялся:
— Мне кажется, у него пошла положительная реакция от встречи. Наверняка он вас узнал, просто его связи по управлению телом разрушены, вот и получается не та реакция, которую мы ждали…
А он и в самом деле профи! Ему тоже от моих щедрот достанется, пусть только на ноги меня поставит.
— …поэтому приходите завтра, только на полтора часа раньше. Будем пробовать тоже самое, но уже непосредственно в игровой комнате. Договорились?
Мои родственники ни о чем с ним не договаривались, но покорно кивают. Они придут. Я их люблю, и они меня любят, так что любые дела в сторону отбросят. Удивляюсь, почему отца рядом нет. Наверное, чтобы не толкаться среди женщин, и не торчать на заднем плане, как наш недоделанный зятек. Он, конечно, еще тот тиран и диктатор, но своих близких никогда в обиду не даст. При всех нагрузках и обязательствах, что он взваливал на своих детей, отец всегда предоставлял нам полную свободу действий. Даже гордился моими командировками в районы боевых действий. Хоть и скрывал эту гордость за руганью и едким сарказмом в адрес всех "тупоголовых солдафонов".
Почему-то уверен, что завтра отец постарается присутствовать. Да и средства на дорогостоящую методику он наверняка выделил из оборота своего бизнеса. Тоже, своего рода аванс именно мне, который придется возвращать, хочу я этого или нет. Вроде и семейное добро, но тут уж я сам в подобных вопросах щепетилен до крайности. Больше всего на свете не люблю быть кому-то обязан или должен. А отцу — тем более. Вот такой у меня пунктик.
Я опечалился: если бы только этот пунктик мешал моему существованию, я бы, наверное, был счастлив. Только оказавшись в таком страшном положении, понимаешь, какое это счастье — двигаться, видеть, слышать и просто общаться.
Когда мое семейство уже покидало палату, мне удалось услышать подрагивающий голос мамы:
— А эти шрамы на лице — можно их будет удалить?
— О — о, Анастасия Витальевна! При современной пластической хирургии — вопрос пустяковый. Дело времени… и средств.
— Так почему бы сразу не начать?
— Нельзя. Только после выздоровления. Иначе вся работа хирургов может пойти наперекос после восстановления мимического управления лицом. Врачам вначале следует определить, какие мышцы остались целыми и как они взаимодействуют между собой, а уже потом постепенно исправлять повреждения.
Голоса стихли. Глаза не закрывались, и я остался в полном одиночестве. Но поразмышлять о моей тяжкой участи мне дали недолго. Вернулся главврач. Приблизил свое лицо почти вплотную к моему, приготовил свой противный фонарик, но не стал им светить, а, четко произнося слова, заговорил… со мной:
— Максим! Мне показалось, что ты и в самом деле слышишь. Вполне возможно, что понимаешь все услышанное, но даже моргнуть самостоятельно не можешь. Все твои движения — бессистемные и непостоянные, и я не знаю, что именно ты ощущаешь. Давай мы с тобой попробуем нечто иное. Если ты меня слышишь, сосредоточься на попытках совершить только одно движение. А я буду наблюдать за всем твоим телом и присматриваться к левому зрачку. Еще мне показалось, что тебе не нравится, когда я свечу прямо на глазное яблоко… Итак, приступим. На счет "три" ты совершаешь легкое, но одно и то же движение. Допустим, попробуй шевельнуть подбородком. Начали: раз, два, три…
Я попробовал. И тут же понял, что у меня двигается никак не подбородок. А доктор подтвердил:
— Такое впечатление, что ты передернул плечами. Словно от озноба. Пробуем повторно…
Он раз за разом считал до трех, а я с максимальной сосредоточенностью пробовал шевелить нижней челюстью. Судя по репликам Аристарха Александровича, дела у нас шли ни шатко, ни валко, и наметившийся прогресс трудно было назвать таковым. На пятьдесят моих попыток только двенадцать раз дернулись плечи. В иных случаях либо вообще ничего не происходило, либо дергалась или напрягалась другая часть моего непослушного тела.
Но как ни странно, такие результаты привели профессионала в восторг:
— Максим! И даже пусть будет Адриано! — он всегда относился к моему двойному имени с юмором. — А ведь это — прорыв! — восклицал он. — Ты меня, чертяка, слышишь, а возможно и видишь! Ха — ха! Это же шикарно! Потрясающе! Двадцать положительных ответов, из пятидесяти возможных — это говорит о многом. Да, да, именно двадцать. Надо суммировать все, не удивляйся… О! Давай теперь точно так же проверять, видишь ли ты меня… Только вместо счета "три", я буду просто приближать к твоему лицу левую ладонь. Опять-таки, ты стараешься шевелить только подбородком. Поехали…
Я старался, как мог. Даже возникло ощущение, что я изрядно вспотел от перенапряжения. Правда вспотел не телом, которое так и оставалось чужим, а сознанием, заточенным в эту тюрьму из плоти. Но зато и прогресс оказался на лицо: тринадцать раз дернулись плечи, иные конечности дернулись пять раз, и шесть раз напрягались мышцы живота, груди, шеи или плеч. Итог: двадцать четыре, по сравнению с двадцатью предыдущими.
Главврач чуть не пел от радости и ужасно расстроился лишь после того, как мои глаза нахально закрылись в пятый раз:
— Все ясно, ты очень устал, и твое тело желает полного покоя. Так что отдыхай, набирайся сил и морально готовься к игровой палате. Уверен, тебе понравится. Ну а твоим родным я пока ничего о наших экспериментах говорить не буду. Сам понимаешь, они подобные результаты только на смех поднимут, и я запарюсь им доказывать, что это позитивные сдвиги в лечении. Вот когда будут уже явные результаты, я им покажу все записи, куда внесу и сегодняшние достижения. Кстати, вечером я вновь к тебе наведаюсь на часик, и мы опять потренируем твою моторику управления телом. И с утра часик поработаем… Так что не дрейфь, Максимка! Прорвемся!
Ознакомительная версия.