И сразу же сам собой возникал ответ: потому, что только к нему одному приходил этот поезд, потому, что именно ему должны были передать коробку, потому, что за весь, показавшийся ему бесконечным путь внутри пустого поезда, на перроне, наверное, не прошло и десятой доли мгновения.
Выходя из вагона, он заметил растерянное лицо полного человека в кепке, занесшего ногу, чтобы шагнуть внутрь еще не подошедшего поезда.
Видимо, этот человек так и стоял с приподнятой ногой, пока Сергей совершал свое путешествие, и лишь сейчас закончил начатый шаг, так и не заметив подмены.
Потом он стоял напротив окна, тяжело отдуваясь, нагруженный кошелками, заботами и усталостью. И вид этого ни о чем не подозревающего человека придал происшедшему с Сергеем последний достоверный штрих.
Штрих, от которого он с окончательной, беспощадной определенностью до конца поверил во все, что с ним только что произошло.
Коробка в его руках словно стала тяжелее. Почему-то он до сих пор боялся на нее взглянуть, словно опасался, что она бесследно растает у него в руках.
Теперь ему хотелось поскорей остаться одному. Что-то ему подсказывало, что он не должен интересоваться этой коробкой на людях. И впервые за все эти годы он обрадовался, что живет один, что, в сущности, никому до него нет дела.
Лифт, как всегда, не работал. Сергей торопливо взбежал по полутемной лестнице на свой четвертый этаж, как можно тише вставил ключ в замочную скважину, — напрасная предосторожность. Две старухи, его соседки по лестничной клетке, все равно ничего не слышали. Очутившись в своей холостяцкой квартире, не убиравшейся, наверно, недели две, он подошел к столу, смахнул прямо на пол консервные банки, засохшие сухари и старые журналы.
Банки с грохотом рассыпались по полу, и он пожалел, что, не подумав об этом, произвел столько шума. С секунду он прислушивался, но в соседних квартирах, за тонкими стенами, было по-прежнему тихо, как в склепе.
Тогда он зажег настольную лампу, пододвинул стул и, положив коробку на стол крышкой вверх, впервые решился наконец взглянуть на рисунок.
Распустив свои клиновидные, наполненные ветром паруса, по безбрежному синему морю шла яхта.
Слишком яркие краски слегка светились, а если всмотреться, за кормой яхты угадывался простор, как будто рисунок был объемным.
В самом верху коробки шла лаконичная надпись: «Игра номер два». Казалось, черные буквы отделяют У горизонта лазурное небо от такого же лазурного моря… Конструктор с таким названием попросту не мог существовать. Так шутливо он назвал однажды коробку с конструктором, показывая ее Павлу, но это была его собственная выдумка.
На самом деле на коробке должна была стоять лишь цифра «два», обозначавшая второй уровень сложности модели, детали которой находились внутри.
Рывком он сорвал крышку, словно бросился в холодную прорубь. Он не знал, что именно ожидал увидеть, но тусклый блеск серебристого металла деталей несколько успокоил его разгоряченное воображение.
Все-таки это был всего лишь конструктор. Открытие одновременно и разочаровало, и успокоило его.
На первый взгляд, содержимое коробки ничем особенным не отличалось от стандартного детского конструктора номер два. Но это только на первый взгляд.
Он поймал себя на том, что никак не может сосчитать детали, лежавшие в коробке на самом верху. И не какие-то там винтики или соединительные рейки — нет, он никак не мог сосчитать большие колеса с резиновыми шинами. То ему казалось, что их было пять, то четыре. Наконец, сбившись со счета в очередной раз, он бросил это занятие.
Одно стало ясно почти сразу — это не стандартный конструктор. Особые сомнения вызывал у него рисунок на крышке.
Набор явно не предназначался для сборки моделей парусных судов. Сергей не мог найти ни одной подходящей для этого детали. Попадались блоки для самоходных кранов, маленькие коробки скоростей. Нашелся даже небольшой бензиновый двигатель. Но мачт, парусов — ничего этого не было и в помине.
Озадачивала сложность карданов, странные, поблескивающие никелем полуоси выглядели чересчур шикарно для простого детского набора.
Что-то во всем этом было не так… Какое-то странное противоречие. Сергей встал и, взъерошив волосы, прошелся по комнате.
Очевидно, прежде всего следовало решить, что ему вообще делать с этим набором? Имеет ли он право пытаться самостоятельно выяснить назначение этой коробки, или. сразу же следовало обратиться к специалистам? В конце концов, загадка касалась его лично. Весь характер предшествующих событий говорил об этом.
Почему-то сейчас он начисто забыл тот холодный и липкий ужас, который поразил его внутри пустого, уходящего в неведомое поезда. Слишком уж буднично и просто выглядела лежащая на столе коробка. Но, может, все-таки имеет смысл отнести ее в лабораторию, где он проходил свою аспирантскую практику? В конце концов, с помощью современной аппаратуры ему наверняка удастся выяснить что-нибудь новое о том, откуда пришел этот странный подарок… Он тут же отбросил эту мысль. Не все можно выяснить с помощью приборов. Стоит рассказать кому-нибудь о том, как появился этот квадратный картонный ящичек, и его попросту поднимут на смех, если, конечно, дело ограничится только этим. Могут ведь и позвонить в психиатричку. Бывший научный сотрудник, недавно выброшенный на улицу, — свихнулся… Обычное житейское дело.
Но, главное, он чувствовал, что тайна предназначена ему одному. И возможно, главным условием этой странной и таинственной игры — «ИГРЫ НОМЕР ДВА» — как раз и было полное соблюдение тайны…
Наконец, отбросив последние сомнения, он застелил стол чистой газетой и стал неторопливо раскладывать на ней детали таинственного конструктора.
Но утро наступило слишком быстро. Ничего он не успел сделать за эту короткую летнюю ночь и ничего не успел понять. Пора было собираться на работу. Не выспавшийся, раздраженный, он заварил на кухне большую кружку слишком крепкого чая, после чего сердце забилось, как загнанный зверь.
Уходя из квартиры, он накрыл стол с разложенными на нем деталями конструктора еще одной газетой.
Хотя весь стол был занят рассортированными по сходным признакам деталями, в коробке их как будто не уменьшилось. Больше всего Сергей боялся, что за время, которое он будет вынужден провести на работе, наваждение исчезнет и, вернувшись домой, он не найдет на столе ничего, кроме старых консервных банок.
Но этого не произошло. Закончив подметать двор и поблагодарив судьбу за то, что работа дворника не требует много времени, Сергей, торопливо прошмыгнув через прихожую мимо обсуждавших новости соседок и буркнув на ходу нечто, похожее на приветствие, вновь очутился в своей комнате.
