Вадим Панов - Крест толкователей

От неожиданности Ракитин вздрогнул.

— Что?.. — оторопело спросил он.

В ответ строитель с ненавистью прорычал, сцепив зубы и по-прежнему не открывая глаз:

— Штроби, сука!.. Глубже штроби!..

Голова его бессильно упала. Через несколько секунд храп возобновился — с удвоенной силой.

В дежурном кабинете судмедэкспертизы играло все тоже танго. Медсестра Вера Павловна, сложив ноги и оправив халат, аккуратно сидела на диване. Сабуров взял со стола бутылку шампанского, сорвал с горлышка проволочный фиксаж и выпустил пробку в потолок с громким хлопком. Роняя часть пены, он ловко наполнил стаканчики. Взяв в обе руки по одному, он двинулся, танцуя сам с собою, к медсестре.

Вера Павловна, не спуская с него настороженных глаз, инстинктивно подобрала ноги.

В шаге от цели Сабуров вдруг сделал полный оборот вокруг собственной оси и упал на одно колено, ухитрившись не расплескать ни единой капли.

— Богиня! — страстно воскликнул судмедэксперт, не спуская со своей визави глаз. — Сегодня ночью я буду твоим трупом! Вскрой меня! Выпотроши наизнанку!

Вера Павловна приняла один из стаканчиков и брезгливо отодвинулась еще глубже, вовнутрь дивана.

— Виктор Михалыч! Да вы же отъявленный шизофреник!

Сабуров опрокинул себе стаканчик в рот одним взмахом.

— Я знаю про это! — накаляясь, крикнул он. — И этим горжусь!

До операционной доносилась все та же мелодия. За окном вдруг поднялся ветер — деревья, подошедшие к самому стеклу, взмахнули ветвями, и тени их, разбросанные лунным светом по полу, зашевелились и поползли. Лицо Лунина оставалось по-прежнему безучастным, однако, когда танго, наконец, добралось до заключительного своего аккорда, веки лейтенанта дрогнули. Тишину, в которой теперь оставался лишь шум листьев, вдруг нарушил тяжкий и хриплый вдох. Лейтенант Лунин открыл глаза и посмотрел в потолок.

Взгляд его поначалу был пуст и не вполне адекватен. Где он и что происходит с ним, лейтенант явно не понимал. Изучив плафон, подвешенный к потолку, Рядов поднял голову. Затем оторвал спину от тележки и с трудом сел. Какое-то время взгляд его скользил по комнате, до тех пор, пока, наконец, не остановился на лежащем рядом трупе. Лунин наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить, однако совершенное им умственное усилие не принесло никакого результата.

В конце концов, лейтенант опустил взгляд и посмотрел себе на грудь. Куртка была разорвана и покрыта засохшей кровавой коркой. Лунин расстегнул пуговицу и запустил за пазуху руку. Очевидно, где-то в глубине, на теле его под мундиром, кровь свернуться еще не успела. Лунин достал руку и озадаченно посмотрел на свою ладонь. Она была покрыта кашеобразной кровавой массой.

В четвертой палате храп так и не прекращался. Ракитин лежал на спине и, не мигая, смотрел в пространство. Когда бессмысленность попыток уснуть стала уже совершенно очевидной, капитан решительно сел на кровати и безо всякого труда попал ногами в шлепанцы, стоящие на полу. Какое-то время Ракитин сидел неподвижно. Потом встал, вышел из палаты и осторожно прикрыл за собою дверь.

В кабинете дежурного судмедэксперта на диване происходила борьба. Сабуров громко пыхтел и наседал на медсестру, вцепившись в нее как клещ. Та сопротивлялась — без особенного, впрочем, усердия. Было очевидно, что медсестра не только крупнее Сабурова, но и гораздо сильнее его физически. Мгновениями казалось, что осажденный бастион вот-вот рухнет под напором безудержной страсти. Однако в самый последний момент верх над чувствами вдруг взял профессиональный долг. Вера Павловна столкнула с себя взмокшего Сабурова, вскочила с дивана и принялась застегивать верхние пуговицы халата.

— Не могу я так, Виктор Михалыч. — сказала медсестра. — Все-таки, их нужно поместить в холодильник.

Сабуров и медсестра быстрым шагом двигались по коридору. Полы их халатов развевались и касались друг об друга. Сабуров смотрел себе под ноги, не поднимая на Веру Павловну глаз.

— Чувство долга — это прекрасно, — мрачно говорил он. — Но вы не находите, что в иные моменты оно может быть попросту неуместным?

— Может быть, Виктор Михалыч, — задумчиво отвечала медсестра. — Может быть… Только вот на душе у меня неспокойно. Сердце стучит.

За несколько шагов до операционной они остановились, будто споткнувшись. Несколько секунд они молча смотрели на дверь. Одна из створок была полуоткрыта. Медсестра достала из кармана очки, раскрыла их и аккуратно поставила на переносицу.

— Я закрывала ее… — прошептала Вера Павловна. — Точно помню — закрывала.

Сабуров, стараясь не скрипеть створкой двери, медленно вошел в операционную. Следом за ним двинулась медсестра. Обе тележки по-прежнему стояли рядом и на своих местах. Однако, если одна из них все еще по-прежнему несла на себе мертвое человеческое тело, то другая теперь была пуста.

Сабуров повернул голову и посмотрел смазанный кровавый отпечаток ладони, проведенный по стене.

Вера Павловна, так же заметив на кафеле кровь, схватилась обеими руками за локоть Сабурова.

— Боже мой… — пробормотала она. — Вы же обещали мне, что не сбегут…

Сабуров механически вынул из кармана халата пузырек с нитроглицерином. Щелкнул пробкой и забросил одну из таблеток под язык.

Не отрывая взгляда от отпечатка, он сказал:

— Вера Петровна…

— Что, Виктор Михалыч?

Сабуров задумчиво наморщил лоб.

— Как вы сказали? Отъявленный шизофреник? В нашей практике возможно абсолютно все.

По длинному, обложенному кафельной плиткой коридору, двигался лейтенант Лунин. Он был во все той же искромсанной куртке, грудь которой покрывала запекшаяся кровь. Движения его были недостаточно уверенны, и было ясно, что он не вполне осознает конечную цель своего маршрута. Люминесцентное освещение ложилось на его лоб, надбровные дуги роняли глубокие тени, делая лицо лейтенанта похожим на посмертную гипсовую маску.

Больничный коридор был заполнен полумраком. В самом конце он слегка рассеивался светом настольной лампы, стоящей на столе дежурной. Однако самой дежурной видно не было, и Ракитин оказался в коридоре в полном одиночестве. Капитан открыл окно и присел на край подоконника. Порыв ветра легко прошелся по его волосам, торчавшим из-под повязки в разные стороны. За окном, сквозь движение черных ветвей, виделись далекие редкие огни. Среди верхушек деревьев носился ветер. Во рваных облаках стремительно катилась куда-то маргариновая луна. Вдруг вдалеке кто-то взвыл — то ли шальная собака, то ли волк.