На часах было почти двенадцать, когда я позвонил в Пашкину дверь. Приятель открыл мне спустя полминуты. Он стоял с набитым ртом и, невнятно поздоровавшись, жестом пригласил войти. Мы прошли на кухню. Пашка махнул на визор. Я плюхнулся в кресло и стал вникать в суть мелькающих в матрице кадров.
Речь в программе велась об обнаружении черной дыры неподалеку от оживленной космической трассы «Земля – Фомальгаут-8». В системе Фомальгаута один из кораблей президентского эскорта угодил в расставленную мирозданием гравитационную ловушку, подпространственный двигатель вырубился, и звездолет засосало в черную дыру.
Надо мной и Пашкой смеялись одноклассники – по их мнению, мы слишком уж увлекались космосом и звездами. Пашкина тетя говорила, что мы выучили теорию относительности еще до того, как научились ходить. Но я не видел ничего странного в нашем увлечении. По-моему, это лучше, чем смотреть сериалы по визору. А ведь именно так тетя Вера проводила большую часть свободного времени.
Мы старались следить за новостями, связанными с наукой и освоением космоса, и поэтому ничего особенного в истории с кораблем и черной дырой я не увидел. Ну, попал звездолет в гравитационные сети, ну, ушел под горизонт событий – что такого?
Несколько лет назад, как мне помнилось, проводили исследования черной дыры в секторе 12—546. Хотя я могу и ошибаться в цифрах, на них у меня всегда была плохая память. Этот район также назывался созвездием Орла. Пара научных кораблей оказалась затянута в дыру при достаточно странных обстоятельствах. Эти космолеты так и не смогли спасти.
Я отвернулся от матрицы визора.
– Пашка, чего тут особенного? Что ты так туда смотришь?
Мой друг все еще жевал и поэтому ответил не сразу.
– Дыра искусственного происхождения. Маленькая масса. Непонятно как образовалась. Ее и нашли поэтому слишком поздно. Искривление света слабое.
Пашка словно плевался предложениями. Впрочем, так он рассказывал почти всегда: без описаний, игры слов – рубил просто и прямо.
– И что думаешь? Инопланетяне? – не удержался я от вопроса.
Приятель опять набрал полный рот, на этот раз не пищи, а компота.
– Здесь летали много раз. Ничего не обнаруживали. И вот – на тебе! Огромная масса. Черная дыра! Странно все это…
– Разве эти дыры двигаться не могут?
– Могут, вообще-то. Не знаю. Что-то тут нечисто. Просто чувствую. Может, это и не дыра. Может, это зеркальное вещество.
– Чего? – Я не переставал удивляться ходу Пашкиных мыслей. – Какое вещество?
– Не слышал? Есть обычное вещество. И есть зеркальное. Обычное – это наше. Зеркальное – не наше. Его нельзя обнаружить. Оно только гравитацией с нашим миром и связано.
– Ну и что? – не понял я.
– А то, что может это зеркальная звезда просто.
– И она движется? В чем разница-то? Зеркальная – незеркальная…
– Всего двадцать пять световых лет. До туда! А если она к нам прилетит?
– Все равно не понимаю я этой твоей теории.
– Ладно, – сдался Пашка. – Я сам плохо понял.
– Но ты считаешь, что это не люди?
– Может, и не люди. А может, и мы. Могли так, но позабыли…
Я засмеялся, иногда Пашка отколет – так отколет.
– Ты чего, серьезно думаешь, что это мы?
– Не мы с тобой, а мы – в смысле человечества! – ответил друг.
Я поразмыслил немного, вырубил визор дистанционкой и решил перевести разговор на другую тему. Весьма волнующую меня.
– А я сейчас с соседями нашими новыми познакомился!
Пашка вяло кивнул.
– Эти, что ли? С Марса?
– Да! – оживленно ответил я. – Как думаешь – хорошие люди?
Приятель скривил лицо, похоже, между зубов у него застряла косточка из компота.
– Вроде ничего. Девчонка только мерзкая. Темная. Худющая…
– Наташей зовут! – не к месту вставил я.
– Знаю. Слышал. Ее так отец подзывал. – Пашка совершенно не заинтересовался моей новостью, да и не новость это для него была.
Я смешался. Вот дела! Такое ангельское создание, а другу моему не нравится. Ну и ладно!
Тем не менее настроение снова упало. Опять нахлынули мысли о взрослой жизни, о завтрашнем тринадцатилетии…
– Чего делать-то будем? – спросил я. – Погода хорошая, может, на космодром сгоняем?
Мы частенько летали до Воронежского космодрома – смотрели, как уходят в небо пассажирские планетолеты и челноки, жадно впивались глазами в экзотические названия планет на электронном табло…
Было что-то такое во всем этом. Словно с каждым взлетевшим кораблем поднималась в космос и маленькая частичка нас самих. Словно наша родина была там – в вышине. А мечта о космосе тонко переплеталась с какой-то древней общечеловеческой ностальгией.
– О! – Пашка встрепенулся. – Тетя Вера мне оставила кредиты. На следующую неделю. Пойдем в поселок! Повеселимся!
Я сегодня все-таки увидел того самого Пашку – веселого и беззаботного мальчишку, каким привык его наблюдать всегда. Наверное, на него странно подействовало то сообщение по визору. Хотя что в нем интересного?
Мы покинули Пашкин дом лишь спустя несколько минут – приятелю потребовалось время, чтобы отыскать под кроватью карточку личного дела. К поселку направились тем же путем, каким совсем недавно шел я. Обогнули изгородь, свернули направо и оказались на дороге почти перед домом Наташи. Теперь это ведь был ее дом. Кого же еще? Не Владимира же?
Я чуть себе шею не свернул, пытаясь разглядеть за пластиковыми окнами впечатавшееся в память личико. Потом подумал, что выгляжу глупо, и бросил быстрый взгляд на Пашку. Небось, думает про меня: «Вот придурок!»
Пашка не заметил, что я посмотрел на него. Он сам пялился в окна Наташиного дома. Помню, что очень удивился этому. Удивился, но значения не придал.
Ни я, ни мой друг Наташу в тот раз не увидели.
Благополучно пройдя мимо участка новых соседей, мы вошли в поселок. День уже был в самом разгаре, жара властвовала над лабиринтом улиц. Пашка, беспечно крутя в руке свою карту, предложил:
– По лимонадику?
Я кивнул. Мы направились к автомату, продающему прохладительные напитки. Автомат напоминал старый холодильник с полупрозрачными стенками. Посреди его широкого фасада находился белый круг – специальная поверхность, считывающая кредиты с «умной карты». Управлялся автомат либо с вживленной дистанционки, либо с кнопочного терминала, располагавшегося немного ниже круга.
Пашка провел карточкой над белой поверхностью, и на матрицу спроецировалось количество Пашкиных кредитов. Я открыл рот. Обычно Пашке дают на неделю немного кредитов. Максимум сто – сто пятьдесят. Сейчас на карточке находилось почти пятьсот!
Пашка вдруг заслонил от меня матрицу и насупился.
– Ты чего это? – спросил я у сбрендившего друга.
