Мелькнула мысль позвонить Зое, но Егор вовремя сообразил, откуда именно он звонит, продиктовал номер Валерки Четвертакова и посмотрел на часы. Двенадцать дня. Нормально. Валерка вполне может быть дома.
– Але! – отрывисто бросил в трубку Валерка, и Егор, давно угадывающий состояние друга по одному сказанному слову, понял, что тот или куда-то спешит или находится в запарке.
– Это я, – сказал Егор.
– Старик! – обрадовался Валерка. – Привет, ты где?!
– Здесь, в Ростове.
– Приехать сейчас можешь?
– Не вижу препятствий.
– Давай, а то я тут весь в сборах.
– Уезжать, что ли, куда собрался?
– Да, в командировку в Москву надо смотаться.
– И когда?
– Завтра. Приезжай, расскажу. И ты заодно расскажешь где был да что видел. Пива только возьми, ага?
– Ага, – засмеялся Егор. – Жди. Через полчаса буду.
В это время дождь кончился, и в мир вернулось солнце.
– Ну что, Анюта, – спросил Егор, – навестим Володьку?
– Навестим, – согласилась та. – Хороший у тебя друг. Мне он нравится.
– Мне самому нравится. Признайся, это ты вылечила ему гастрит?
– И гастрит тоже.
– Что-то серьёзное было? – встревожился Егор.
– Нет, мелочи. Но неприятные.
– А вот скажи, ты что, в принципе любую болезнь вылечить можешь?
– Из тех, что вам известны – любую.
– Ну да, что это я спрашиваю… ты вон даже матушку мою воскресила, а тут какой-то гастрит!
– Если ты думаешь, что это легко, то ошибаешься. Энергии уходит уйма. И не только энергии.
– Да я верю. Только одного вот не пойму…
– Чего именно?
Они уже выехали на проспект Стачки, и Егор повернул направо, к центру.
– Вернее, не одного. Двух.
– Ты не можешь понять двух?
– Да. Двух вещей.
– И каких именно?
– Первое. Или первая. Я не понимаю, откуда ты такая взялась.
– Ага. А вторая?
– А вторая… Почему ты мне помогаешь?
– А что, не нужно?
– Да нет, я тебе очень благодарен и вообще… Но, понимаешь, мне все кажется, что мои скромные достоинства не соответствуют объёму и качеству той помощи, которую ты оказываешь мне, а также моим друзьям и близким.
– А что, разве в этом деле могут быть какие-то счёты?
– Не знаю… Раньше, в юности, я думал, что нет. А потом понял, что счёты все равно существуют. Просто мы их зачастую не осознаем. Конечно, это не прямые расчёты типа «я тебе помогаю, потому что ты мне помог», но… Понимаешь, в конечном итоге всё равно за всё приходится платить.
– Согласна. Только с чего ты взял, что не платишь?
– Как… Да ведь я ничего для тебя не сделал пока! Только ты и делаешь, а я так, рядом нахожусь.
– А вот это самое «рядом», по-твоему, ничего не стоит?
– Э-э… ну, в каком-то смысле… смотря как посмотреть, конечно… – Егор окончательно запутался и смутился.
– Странные вы, люди, существа, – помолчав, сказала Анюта. – Особенно мужчины. То вы совершенно бескорыстны и готовы отдать первому встречному последнее и самое дорогое, а то вдруг пытаетесь подсчитать во сколько вам обойдётся любовь.
– Ну, знаешь! – возмутился Егор. – Когда это я подсчитывал во сколько мне обойдётся любовь?!
– Только что, – невозмутимо ответила Анюта. – Только что подсчитывал. Ты правильно сказал, что за всё надо платить. Только… Вот скажи, если за всё надо платить, то сколько и чем надо платить за любовь?
– За любовь, – назидательно и сердито сказал Егор, – вообще можно заплатить или ответной любовью или ничем.
– Вот видишь… Если ты такой умный, то отчего задаёшь глупые вопросы?
«То есть, ты хочешь сказать, что ты меня любишь?» – чуть было не ляпнул Егор, но вовремя захлопнул рот и сказал совсем другое:
– Вообще-то, ты очень ловко избежала ответа на мой первый вопрос, перейдя сразу ко второму.
– А… – Анюта еле заметно вздохнула. – Егор, милый, оно тебе надо? Ты ведь давно понял и сам, что я, так сказать, не местная. А всё остальное… Я живая. И разумная. И это, по-моему, главное. Мне просто на самом деле не очень хочется объяснять. И не потому, что сие есть какая-то страшная тайна, нет. Все достаточно прозаично. Я, скажем так, путешествовала по служебной надобности и со мной случилась крупная неприятность. Настолько крупная, что если бы не твоя машина, которая подвернулась мне просто чудом и не та маленькая толика энергии, которая хранилась в аккумуляторе этой машины, и, в конечном итоге, не ты сам и вообще не твоя планета, то я бы погибла самым обычным образом, как погибают и умирают все живые существа. Так что ты мне жизнь спас в прямом смысле слова. Покинуть твою планету я сразу не могла – нужно было восстановить силы. Этим я и занялась. Ну а заодно и с тобой познакомилась, и с друзьями твоими и вообще со всей жизнью вашей. Очень, надо сказать, забавной, но интересной жизнью. Только очень жестокой.
– Значит, мы жестокие?
– Очень. Я не знаю в известной мне части вселенной более жестокой расы, чем вы, люди.
– А много их, этих рас?
– Хватает для того, чтобы можно было не волноваться о том, что мир останется непознанным.
– Ишь ты, загнула… Что ж, я рад, что мы не одиноки. А вообще, странно…
– Что странно?
– Все! – засмеялся Егор. – Еду себе и, как само собой разумеется, разговариваю с инопланетянкой, которая живёт в моей машине! Кстати, спасибо, что вернула ей прежний облик, а то объяснять лишний раз, что да откуда…
– Если быть точным, то меня нельзя назвать инопланетянкой.
– Ты же сама призналась!
– Я не говорила, что я с другой планеты.
– А… А откуда же тогда?
– По-твоему, только на других планетах может быть жизнь?
– Ну… а что ещё там есть, в космосе? Звезды, туманности, эти… пылевые и газовые облака. Что ещё… А, «чёрные дыры» есть, квазары какие-то – забыл, правда, что это такое, но, вроде, есть. Э-э… ну, поля, там, разные магнитные и прочие. И вакуум, разумеется. Пустота, то есть. Так ты что, в пустоте живёшь? Вроде как рыба в воде?
– Скорее, как дельфин, – серьёзно ответила Анюта. – Только во вселенной абсолютной пустоты не бывает. Пустота – понятие абстрактное. Философское, можно сказать, понятие. Философское и математическое. Так что про пустоту забудь. Там, где я живу, нет пустоты. Там есть красота и там хватает ужаса, но пустоты там нет.
– Мир прекрасен и удивителен? – спросил взволнованный Егор.
– Именно так. Ты, кстати, не забыл, что обещал Четвертакову взять пива? А то мы уже почти приехали.
В доме у Володьки царил и торжествовал весёлый бардак. Жена Надя что-то спешно шила на машинке и одновременно готовила обед, сын Генка и дочь Саша громко спорили о том, чья сейчас очередь играть на компьютере, а собака Дружбан старалась принять посильное и в то же время активное участие во всех этих делах и событиях.
