Ознакомительная версия.
– Значит, мы жестокие?
– Очень. Я не знаю в известной мне части вселенной более жестокой расы, чем вы, люди.
– А много их, этих рас?
– Хватает для того, чтобы можно было не волноваться о том, что мир останется непознанным.
– Ишь ты, загнула… Что ж, я рад, что мы не одиноки. А вообще, странно…
– Что странно?
– Все! – засмеялся Егор. – Еду себе и, как само собой разумеется, разговариваю с инопланетянкой, которая живёт в моей машине! Кстати, спасибо, что вернула ей прежний облик, а то объяснять лишний раз, что да откуда…
– Если быть точным, то меня нельзя назвать инопланетянкой.
– Ты же сама призналась!
– Я не говорила, что я с другой планеты.
– А… А откуда же тогда?
– По-твоему, только на других планетах может быть жизнь?
– Ну… а что ещё там есть, в космосе? Звезды, туманности, эти… пылевые и газовые облака. Что ещё… А, «чёрные дыры» есть, квазары какие-то – забыл, правда, что это такое, но, вроде, есть. Э-э… ну, поля, там, разные магнитные и прочие. И вакуум, разумеется. Пустота, то есть. Так ты что, в пустоте живёшь? Вроде как рыба в воде?
– Скорее, как дельфин, – серьёзно ответила Анюта. – Только во вселенной абсолютной пустоты не бывает. Пустота – понятие абстрактное. Философское, можно сказать, понятие. Философское и математическое. Так что про пустоту забудь. Там, где я живу, нет пустоты. Там есть красота и там хватает ужаса, но пустоты там нет.
– Мир прекрасен и удивителен? – спросил взволнованный Егор.
– Именно так. Ты, кстати, не забыл, что обещал Четвертакову взять пива? А то мы уже почти приехали.
В доме у Володьки царил и торжествовал весёлый бардак. Жена Надя что-то спешно шила на машинке и одновременно готовила обед, сын Генка и дочь Саша громко спорили о том, чья сейчас очередь играть на компьютере, а собака Дружбан старалась принять посильное и в то же время активное участие во всех этих делах и событиях.
– Заходи! – провозгласил Володька, распахнув дверь. – Вообще-то я уже практически собрался. Так что самое время нам попить пивка. Или ты за рулём?
– Последнее время меня это не колышет, – небрежно похвастался Егор, проходя в квартиру и с удовольствием пожимая крепкую руку друга. – Анюта любому инспектору глаза отведёт. Или, на крайний случай, меня протрезвит. Мгновенно. И запаха не останется.
– Даже так?
– А ты думал! Тут, старик, такое открылось за последнее время… Я даже рассказывать боюсь – всё равно не поверишь.
– Ну-ка, ну-ка… Ты давай проходи, я сейчас стаканы принесу.
Они выпили по стакану пива, и Егор вкратце рассказал Четвертакову о своих последних приключениях, опустив только эпизод эротический (чтобы такое рассказать даже ближайшему другу, одного пива было мало). Владимир Александрович только глазами хлопал да время от времени хмыкал то недоверчиво, то изумлённо. Даже про пиво забыл. И только когда Егор закончил, снова наполнил стакан, закурил и твёрдо начал:
– Пока сам не увижу и не услышу… – потом задумался и спросил. – А она со мной на контакт пойдёт?
– Не знаю, не спрашивал. Но вообще-то она не далее как сегодня сказала мне, что ты ей нравишься. Потому как хороший человек.
Володька опять хмыкнул (на этот раз несколько смущённо) и сказал:
– Так, может, это… пойдём пообщаемся?
– Пошли, – легко согласился Егор. – А пиво с собой возьмём. Только позвоню сейчас от тебя Зое, и пойдём.
– Давай, а я пока оденусь.
– Кстати, – спросил Егор, берясь за телефон, – забыл спросить. Что там с этим французом, Симоном, кажется? Починил ты ему его мотоцикл?
– А! – засмеялся Володька. – Мотоцикл-то я ему починил, но он никуда пока не уезжает. Решил остаться на лето и поработать в экспедиции. Всю жизнь, говорит, мечтал раскапывать древние города. Правда, я подозреваю, что не древнегреческие тайны его манят, а душевные и физические качества ростовчанок. И в особенности – ростовчанок-танаиток. Но тут уж не он первый, так сказать, не он и последний.
– Да уж… А что Черемша?
– А что Черемша? Рад. Его ж музею это бесплатная реклама. Об этой истории уже все местные газеты раструбили, из Москвы телевизионщики приезжали снимать сюжет про француза-романтика, а теперь, вот, ждут журналистов уже из Франции.
– Лихо, – покачал головой Егор и набрал номер Зои.
Со стороны это, вероятно, выглядело самым обычным образом: двое мужчин сидят в хорошо отремонтированной «копейке», пьют пиво, курят и ведут непринуждённую беседу.
Возможно, друзья. Или деловые партнёры. Или просто хорошие знакомые.
И только более внимательный взгляд мог бы заметить, что, разговаривая, эти двое почему-то чаще посматривают не друг на друга, а куда-то вперёд и вниз, туда, где в машинах обычно располагается радиоприёмник или магнитофон. А чей-нибудь не в меру тонкий слух мог бы уловить и вовсе большую странность: в то время как в машине находилось только двое, разговор вели три человека! И третьим была женщина, обладающая мягким и приятным голосом низкого тона.
Впрочем, вполне может быть, что гипотетический наблюдатель с внимательным взглядом и тонким слухом, и не нашёл бы в данных обстоятельствах ничего странного, – при современных средствах развития связи вполне можно предположить, что эти двое просто говорят со своей общей знакомой по какому-нибудь мудрёному телефону, у которого микрофон и наушник вмонтирован по прихоти владельца прямо в приборную доску автомобиля.
Но не было поблизости никого, кто мог бы прислушаться и приглядеться – практически пуста была в этот час улица, на которой проживал друг Егора Владимир Александрович Четвертаков. А те редкие прохожие, которые всё-таки время от времени появлялись в поле зрения Егора и Володи, явно были озабочены своими мыслями и проблемами и не обращали ровно никакого внимания на двух друзей, уединившихся с пивом в салоне синих «жигулей» образца семидесятых годов прошлого века.
Тем временем, Володька Четвертаков, поначалу чувствовавший себя явно не в своей тарелке, полностью освоился и даже успел уговорить Анюту незаметно полечить его жену Надю, детей и собаку, которые, в общем-то, были вполне здоровы, но в целях профилактики…
– Но учтите, Владимир Александрович, – чувственным голосом предупреждала Анюта, – только ради вас и только в целях профилактики.
– Нюточка! – радостно восклицал Володька. – Родная! О чём вы говорите! Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены, как говаривал отец Фёдор из вечно живой книги «Двенадцать стульев». Разве ж я не понимаю? Нам, людям, только волю дай – и мы тут же взвалим свои проблемы на высшие силы. Лишь бы самим ничего не делать. Но ведь с другой стороны и грех не воспользоваться такой возможностью! А, как вы считаете?
Ознакомительная версия.
