— Эй! Флаутис!
— Барнлей! Поосторожней со своими ручищами!
— Флаутис, глянь-ка на этого субчика! — произнес верзила, не обращая внимания на протест приятеля.
Флаутис был точной копией Барнлея, только поменьше ростом и погрязнее. Он посмотрел на Хэна удивленными глазами.
— Ну, что ты на это скажешь? — произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Хэн привык к тому, чтобы его узнавали даже спустя столько лет после событий, которые его прославили. Однако эти башибузуки, похоже, не знают, кто он такой.
— Послушайте, приятели, в чем проблема? — проговорил он громким голосом, чтобы его можно было услышать, несмотря на гул толпы.
Флаутис и Барнлей переглянулись, потом схватили Хэна за руки. Расталкивая демонстрантов, потащили к краю мостовой. Потом поднялись на тротуар, и тут Барнлей с силой прижал Хэна к стене дома.
— Чего это ты тут вынюхиваешь, малый? Кто ты?
— Ничего я не вынюхиваю, — стал уверять «гуманистов» Хэн. — Просто шел по улице и случайно наткнулся на вашу демонстрацию, — Хэн пытался убедить громил, будто ничего особенного не произошло. — Чуть меня не задавили. Честное слово. Спасибо, что выручили.
Барнлей схватил Хэна за ворот рубашки и привлек его к себе, дыша перегаром.
— Как тебя зовут, корешок? Говори сейчас же.
— Хэн, — ответил он как можно дружелюбнее. — Хэн Соло.
На запачканной физиономии Барнлея возникло выражение крайнего изумления.
— Соло? — переспросил он. — Ну, конечно, кто же еще. — Повернувшись к «соратнику», Барнлей заявил: — Надо его отвести куда следует.
— Это точно, — согласился Флаутис. — Надо проверить, что это за гусь такой.
— Но послушайте! — запротестовал Хэн. — Я же ничего…
Но тут почувствовал удар по затылку и потерял сознание.
— Итак, дети. Начнем с самого начала, — начал Эбрихим. Все трое — Джесин, Джайна и Анакин — сидели за столом в игровой комнате. С другой стороны стола, на таком же, как и у его подопечных, стуле сидел Эбрихим. Он был примерно одинакового со своими учениками роста. Возле него стоял дройд Кьюнайн, который рядом с сидящим хозяином казался выше ростом.
— С какого начала? — спросил, криво улыбаясь, Джесин. Выражение лица его сестры было не более приветливым, а самый младший, Анакин, похоже, старался подражать обоим. Во всяком случае, он делал вид, что дуется, хотя получалось это у него не слишком убедительно. Малыша, по-видимому, заинтересовал Кьюнайн.
Эбрихим вздохнул. Ясное дело — уйти с пляжа в погожий денек и оказаться за партой — удовольствие маленькое.
— Началом будет знакомство с Кореллианским Сектором, — отозвался старик. Подождав, пока не утихнут стоны, он продолжал: — В конце концов, как смогу я водить вас на экскурсии, если вы не будете знать, куда мы едем.
На экскурсии? — оживилась Джайна.
Как он и рассчитывал, фраза произвела нужный эффект.
— Разумеется, — сказал Эбрихим. — Ведь нам предстоит осмотреть восемь миров. Это Дролл, Селения, Тралус и Талус, Кореллиана и Центральная Станция. В мои обязанности входит быть вашим гидом, когда вы всей семьей будете путешествовать в тех краях.
— Ну, тогда ладно, — согласился Джесин. — А куда мы отправимся сначала?
— Если вы хотите изучить историю этой Системы, то лучше всего, я считаю, начать со знакомства с ее прошлым. Недалеко от города Коронет имеется большой археологический раскоп. Ваша мама согласилась отправиться туда вместе со всеми нами и осмотреть его.
— А что это за раскоп? — поинтересовалась Джайна.
— В сущности, это пещера. По-видимому, она использовалась для каких-то промышленных нужд с очень древних времен. Для каких именно, мы не знаем — но и люди, и дроллы, и селониане использовали эту разработку для каких-то целей — крупномасштабных целей — две тысячи лет тому назад, а возможно, и раньше.
— Ого! — воскликнул Джесин. — А скелеты мы увидим?
— По всей вероятности, да, — кивнул головой Эбрихим. — При раскопках их было обнаружено достаточное количество.
— А он похож на Арту? — неожиданно спросил Анакин, ткнув пухлым пальчиком в сторону Дройда.
Кьюнайн отъехал на несколько сантиметров назад и направил свой телеглаз на мальчика.
— Прошу прощения? — произнес дройд, явно изумленный вопросом.
— Арту, — объяснил Джесин, — это дройд нашего дяди Люка, который остался дома. По-моему, мой брат хочет выяснить, принадлежишь ли ты к тому же виду дройдов.
— Не принадлежу, — ответил Кьюнайн, возвращаясь к столу. — Буду весьма признателен, если вы не будете впредь высказывать подобные предположения.
— Но ты похож на Арту, — продолжал настаивать Анакин. — Чем-то его напоминаешь. Только он пониже ростом и не умеет разговаривать, как ты.
— Я Кьюнайн, усовершенствованная модификация экспериментального дройда, на основе Арсевен, который в свою очередь представляет собой модернизированную версию серии «Арту». Могу добавить, что, в дополнение к первоначальным характеристикам, я сам внес множество модификаций в свою конструкцию. К серии «Арту» я не имею никакого отношения.
— А чем плох Арту? — обиделся Анакин.
— Мне думается, что Кьюнайн весьма невысокого мнения о дройдах типа «Арту», — едва удержавшись от улыбки, заметил Эбрихим.
— Но Арту хороший дройд! — возмутился мальчик.
— Вполне возможно, — согласился Кьюнайн. — Но конструкторы дройдов типа «Арту» намеренно лишили их голоса и оснастили их лишь колесами.
— Ну, и что такого? — удивился Джесин.
— В результате Арту не могут выполнять свою работу как следует. Я нахожу крайне огорчительной саму мысль, что андроид не в состоянии надлежащим образом выполнять свои обязанности. Дело не в вашем Арту и не в его конструкции. К примеру, здесь, на Кореллиане, очень многие андроиды находятся в плачевном положении и никто не в состоянии починить их. Как много теряет от этого наша планета? Это меня шокирует.
Анакин бросил свирепый взгляд на Кьюнайна.
— Не смей говорить гадости об Арту, — проговорил он, затем слез со стула и вышел из комнаты.
— Удачно у тебя получается, — заметил Джесин. — Пойду позову его. — С этими словами мальчик вышел за младшим братом.
— Мне приятно слышать от мастера Джесина слова одобрения в мой адрес.
— Подозреваю, — произнес Эбрихим, поворачиваясь к своему механическому помощнику, — что ты еще не дорос до понимания сарказма.
Когда Хэн пришел в себя, в камере царил полумрак. Он ощущал тупую, пульсирующую боль в затылке, во рту — горечь.
Какого беса понадобилось этим «гуманистам» хватать его прямо на улице? Единственное объяснение, наверное, в том, что герой Повстанческого движения не вызывает восторга у толпы, которая, по-видимому, разделяет имперскую идеологию. Нет, такое предположение не выдерживает критики. Тут что-то совсем другое. Но что именно?
