— Здесь, — сказал Каррик, проходя мимо обрушившейся огневой позиции, образованной уложенными друг на друга мешками с песком. Из груды торчал ствол искореженного тяжелого болтера.
— Ничего не вижу, — отозвался Солк. — Отряд? Что видно?
— Ничего, сэр, — сказал брат Голь, продолжая тормошить лежащие тела стволом болтера на случай, если одно из них только прикидывается мертвым.
— У меня тоже все чисто, — сказал брат Скель, обследовавший насыпь через прицел.
Следом откликнулось и остальное подразделение. Здесь не было ничего, кроме смерти. Но в то же время Каррик был не из тех, кто дергается при виде собственной тени.
Треск атакующей гремучей змеи оказался единственным предупреждением. Все, что Солк успел заметить, — это сгусток тьмы, вырвавшийся из-под земли в вихре обломков и набросившийся на брата Голя.
Последовавшая за этим ментальная атака казалась волной грязи. Абсолютная скверна. Солк почувствовал, как извивающиеся щупальца чего-то омерзительного проникают внутрь и обследуют его душу. В ушах сержанта зазвучал какофонический оркестр. Он узрел благословенные оргии Сареты, Жрицы-Проститутки, и горы шевелящихся тел, ощутил утонченный вкус крови, ласковые прикосновения демонов.
Закричав, сержант выбросил эти образы из своего разума. Зрение снова вернулось к нему, и он увидел Сарету, Сучью Королеву. Мышцы ее черного как смоль лица влажно блестели, бритвенно-острый язык, подобно клинку рапиры, раз за разом вонзался в грудь брата Голя.
Солк заставил себя подняться и сжал в ладони рукоять цепного меча. Ненавидящий взгляд Сареты устремился на сержанта, и его вновь окатило волной грязи — запах паленой плоти, прикосновение к коже остывших кишок, агонизирующий хорал — тысячи ощущений, сжатых в единый пучок скверны.
Сержант двигался словно в замедленной съемке, точно человек, сражающийся с бурным течением. Мощь, которой обладала злоба Сареты, сдерживала его приближение. Ему и раньше приходилось сталкиваться с моральной угрозой, и он знал глубины, куда способен увлечь Хаос. Но раньше его сознание не захлестывало опытом врагов, не наполняло казавшимися собственными воспоминаниями об оргиях. Солк не думал, что сможет долго сопротивляться. Он продолжал бороться, но чувствовал, как его душа ускользает. Он видел перед собой тьму, кроме которой ничего не останется, когда будет разрушен его разум.
Из ниоткуда прилетел сгусток синевато-белого пламени. Голь рухнул на землю, а Сарету подняло в воздух и ударило о корпус обгоревшего «Леман Русса».
Силовой посох Сарпедона еще продолжал мерцать, а восемь паучьих лап уже несли магистра через развалины к Сарете. Ведьма Хаоса вскочила и бросилась вперед с такой скоростью, что Солк не успевал следить за ней. Но Сарпедон двигался еще быстрее; никто, даже апотекарий Паллас, не понимал в полной мере всей сути мутаций, постигших бывшего библиария, но те сделали его быстрым как молния и чудовищно сильным. Превратившись в размытый силуэт, он сбил Сарету на землю, пронзив ее тело одной из лап. Колдунья вцепилась в нее и даже на секунду успела подумать, что тот допустил оплошность, позволив ей сделать это, но тут в ее желудок вонзилась вторая лапа.
Кровь Сареты была прозрачной как вода. Сарпедон подкинул ведьму и свободной рукой поймал ее за горло.
Солк заставил себя подняться на ноги. Он посмотрел на брата Голя: десантник был еще жив, но получил тяжелые раны. Остальные воины отряда тоже лежали на земле, пытаясь справиться с последствиями ментальной атаки. Сарета едва не погубила их всех. Едва.
Колдунья извивалась в захвате Сарпедона, из ее ран струилась прозрачная кровь.
— Чего на самом деле хочет Каргедрос? — спокойным тоном спросил магистр.
Сарета хищно зашипела и попыталась дотянуться до него языком, но длинная рука Сарпедона держала ее достаточно далеко.
— Чего хочет чужак? Что он тебе пообещал? Я знаю, ты умеешь говорить.
— Он уже получил вас, — раздался прямо в сознании Солка густой голос Сареты. Конечно же, она была телепаткой и не могла говорить нормально только потому, что не испытывала в этом потребности. — Он заполучил вас с самого начала. Тебя. Твоего безумного калеку. Все это часть плана.
— Часть чего?
— Я чувствую на вас печать смерти. Многие мертвецы в варпе говорят о тебе. О твоем уродливом теле, о твоей мести, что столь же сильна, как воля богов, сильна, как мы…
Сарпедон усилил хватку.
— Жертвоприношение уже началось. Никому не покинуть планету живым. Ничему. О, все эти смерти… вот почему он избрал вас…
Что-то хрустнуло в черепе Сареты. Сарпедон не был настолько глуп, чтобы пытаться принуждать колдунью говорить с помощью боли, — Солк понимал, что рука магистра сжимается все крепче из-за того, что тот борется со словами ведьмы, ищущими путь к его душе. Она пыталась сломить его. Даже перед лицом смерти она пыталась подарить Слаанешу еще одну душу.
— Он умен. Для ксеноса.
Еще один треск, в этот раз более громкий. Тело Сареты обмякло, теперь двигались только глаза, пронзая Сарпедона взглядом и будто умоляя его закончить начатое.
Солк вынул из ножен цепной меч.
— Разрешите добить ее, командор? — попросил сержант.
Тело Сареты корчилось в судорогах, черная кожа потекла, становясь жидкой и выскальзывая из пальцев Сарпедона. Колдунья теряла свои очертания, и только два горящих огонька глаз смотрели из безликой кипящей массы, проваливающейся внутрь самой себя.
Силовой посох Сарпедона обрушился на нее, но масса распалась раньше. Теперь стало ясно, что все, чем казалась Сарета, было выстроено вокруг белого, как кость, и такого же твердого копья, формировавшего ее язык.
Когда оно метнулось вперед, его движения никто не сумел даже заметить. Но Сарпедон в этом и не нуждался. Сарета представляла собой псионический маяк, горящий в сознании каждого, кто находился рядом. А рефлексы магистра срабатывали быстрее мысли.
Силовой посох засверкал ярче молнии, обрушиваясь вниз. Он описал дугу, остановившись в полете, когда две половинки Великой Госпожи Сареты упали в копошащуюся массу прозрачных внутренностей. Твердый острый язык был рассечен вдоль.
Сарпедон утер кровь Сареты, забрызгавшую ему глаза.
— В праве отказано, — произнес он.
— В заду я видел помехи! — рявкнул Ксарий, выныривая из моря когитаторных распечаток, захламивших его кабинет. Треск автоматического стила смешивался с рокотом двигателей «Гибельного клинка». — Я хочу услышать его голос в воксе. А еще лучше будет, если вы разыщете этого полоумного и притащите его сюда. Тогда я смогу привести в исполнение старое доброе военно-полевое наказание номер один, и мне плевать, сотрудник Муниторума или нет этот трупный червь!
