Варнаков отправил его далеко в кусты, заявив, ухмыльнувшись:
– По ящику видел, где-то в Германии, что ли, чемпионат мира по метанию телефонов на дальность проводят. Так вот, гадом буду: я сейчас все рекорды побил. – Затем нахмурился: – Вряд ли у них по-другому, какие к черту чемпионаты?
– Дверь хлипкая. – Прокоп покачал ее из стороны в сторону. – Хорошо, хоть наружу открывается. Но укрепить бы ее не помешало – броска этой гадины точно не выдержит. Только чем? – Он оглянулся в поисках подходящего материала.
– На ночь лестницу уберем, хоть маленькое, но неудобство. – Глеб рассматривал содержимое шкафчика с аптечкой. – А перед дверным проемом можно пару гамаков натянуть. Надеюсь, гвозди здесь найдутся. Черта с два они с маху двойную сетку прорвут, ну а потом, надеюсь, мы уже проснемся. Тогда и дверь можно не закрывать, иначе, пока воду вскипятишь, от жары задохнешься.
Пока кипятился чайник, начало смеркаться. А к тому времени, когда уселись за стол ужинать, на улице окончательно стемнело. Ели не спеша: не так много оставалось в жизни удовольствий, чтобы этот процесс ускорять. Говорили мало, вяло перебрасываясь словами о том, что может их ждать в Озерске. И по всему выходило, что ничего хорошего им не предстояло.
– В город соваться не будем, – с молчаливого одобрения остальных принял решение Чужинов. – Осмотрим окрестности и назад: работы в усадьбе море. Скоро осень начнется, а там и до зимы рукой подать. Частоколом усадьбу огородим, дров на зиму заготовим. Кстати, неплохо бы печь сложить – отопление на заимке газовое, а его надолго не хватит.
– Леха у нас печник замечательный, руки откуда надо растут, – кивнул Прокоп на Варнакова. – Только глотка луженая, – не удержался он от шпильки.
Тот его колкости как будто не заметил:
– Не проблема, сделаем, был бы кирпич. Еще и продуктами необходимо запастись – магазинов теперь нет.
– Этим вопросом в первую очередь и займемся, – согласился с ним Глеб. – Он самый насущный. Из того же Позднякова, оно самое ближнее. Что с полей возьмем, что из домов, те же магазины дочиста ограбим, работы хватит для всех. И все на горбу придется носить, грузовик не заведешь.
Гуров, глядевший в окно, неожиданно сообщил:
– Там, в деревне, огонек какой-то, гадом буду!
Все дружно прильнули к стеклу, вглядываясь в ночную темень.
– Видите?! – И голос у него явно был взволнованным.
– Я-то точно ничего не вижу. – Варнаков отошел от окна и уселся на лавку. – У меня, как говорится, в одном глазу рыбья чешуя, а другой… еще хлеще.
– Не прибедняйся, Леха, не такой уж ты и слепец. Признайся лучше, просто тебе туда лезть не хочется. Но я, кстати, тоже ничего не вижу.
– Ну а ты, Глеб? – с надеждой спросил у Чужинова Гуров.
– Как будто был какой-то отблеск, но не уверен.
– Теперь я и сам уже ничего не вижу. Может, и действительно показалось.
– Тогда по гарнизону объявляется отбой. Ночь делим на четыре части. Меня под утро разбудите. И не забудьте дверь прикрыть: дождь начинается, похолодает.
Под шум дождя по металлической крыше Глеб и уснул.
Проснулся Чужинов от сильного грохота. Причем раздался он одновременно с испуганным воплем внутри вагончика, буквально рядом с ним. Глеб вскочил на ноги, поводил куцым стволом обреза из стороны в сторону, соображая спросонья, что к чему, затем сделал быстрый шаг к двери и нажал на спуск. Рядом с ним возник Прокоп, держа пистолет двумя руками, но стрелять Киреев уже не стал.
– Ты живой, Леха? – через плечо поинтересовался он.
– Живой, Андреич, живой, – откликнулся тот. Затем присоединился к ним с ружьем наготове.
Все трое прислушались, замерев.
– Как будто бы нет больше, – через некоторое время произнес Прокоп.
– Наверное, единственная, приблудилась. – Вынув из обреза пустую гильзу, Чужинов вставил в ствол недостающий патрон.
– Что будем делать?
– Ждать, пока окончательно рассветет, – пожал плечами Глеб.
В сереющем рассвете на земле, у самого входа, был виден труп твари.
– Крупная какая, – поделился впечатлением Прокоп. – Хорошо ты придумал – сетку у входа натянуть, иначе бы она точно внутри оказалась. А в такой тесноте мы скорее бы друг друга перестреляли, чем попали в нее.
Прикрыли дверь, потянув за привязанную к ручке веревку, задвинули шпингалет, и Прокоп уже было открыл рот, чтобы что-то сказать или сообщить, когда со стороны селения раздался сначала один выстрел, а затем и второй. Киреев с Чужиновым переглянулись: звук от выстрела явно винтовочный, но определить марку оружия не получилось, далековато.
– Бахнуть в ответ? – Гуров все время держался за спинами остальных, но только потому, что впереди места не оставалось.
– Не надо. – Глеб покачал головой. – Они слышали нас, мы их, что еще к этому можно добавить? – И, обращаясь уже к Варнакову: – Ну, рассказывай, Леха, как все произошло.
Тот виновато потупился.
– Да что тут рассказывать? В общем, приспичило – спасу нет. Дверь открыл, подождал немного, посмотрел туда-сюда – вроде никого. Только хотел сетку снять, а она как прыгнет как будто из ниоткуда! Я чуть сальто назад не сделал.
Прокоп демонстративно понюхал воздух.
– Ты в полете не того? Не обделался, пока сальто крутил? Что, не мог разбудить кого-нибудь, чтобы подстраховали? Или до утра дотерпеть? Ну а если бы сетки не было или она не выдержала?
– Да ладно тебе, Андреич! Действительно сильно приспичило.
– А сейчас как?
– Да что-то совсем перехотелось.
– Странно, обычно бывает наоборот, – ухмыльнулся Прокоп. Затем продолжил: – Вот как был ты, Леха, засранцем с самого детства, так на всю жизнь им и остался. Сейчас обосную, – обратился он уже к остальным. – Я летом на каникулы всегда в Поздняково приезжал – бабушка у меня там жила. И как соберемся мы в колхозный сад за яблоками или с пацанами из соседней деревни стенка на стенку, так вечно у него проблемы с животом. Одно слово – засранец.
Он хотел добавить что-то еще, когда со стороны Полынина донесся звук нового выстрела. И снова в ответ на вопросительный взгляд Гурова Чужинов качнул головой: нет, отвечать не будем.
– Ждем, когда полностью рассветет. К тому же туман поднимается. Ну а потом пойдем взглянем, что там и как, теперь уважительная причина у нас появилась.
– Не показалось со страху – здоровенная какая! – Прокоп ткнул стволом карабина в бок существа, не так давно, если верить Старикову, бывшего человеком.
Они разглядывали мертвую тварь, и она действительно выглядела намного крупнее тех, что им приходилось видеть раньше.
