Помешивая суп длинной деревянной лопаткой, срезанной мной с высохшей ветки и оструганной, я только мельком обернулся, наблюдая, как появились сначала на поляне у озера всадники, в одинаковой униформе и с гербами на зелёных плащах, а следом начали выкатываться повозки и кареты. И что самое неприятное, все они направились ко мне. Ещё бы, единственное красивое и удобное место для лагеря, только вот гостей я не желал, и менять место для лагеря не собирался. Я что, зря тут час возился, чтобы этим пришлым отдать? Не дождётесь. Это дело принципа, кто успел тот и съел.
Склонившись над костром, помешал ещё раз, а готовил я настоящий борщ. Вот что-то захотелось и всё тут, те более всё, что нужно у меня было, ещё на Земле набрал. Не обращая внимания на гостей, от воинов отделилось трое пеших, и направились к моему лагерю, я подхватил чайник, спустился по довольно крутому бережку к кромке воды и спокойно набрал воды. Место действительно было наикрасивейшее, с косогора видать всё вокруг и просто дыхание сводило от того что было видно. Чистейшая вода, зелёные камыши колыхались на лёгком ветерке, темная масса леса с другой стороны и зелёные луга. Ещё раз, полюбовавшись на озеро, я лёгкой походкой в сбежал на косогор, где и был разит мой лагерь, то с возмущением обнаружил что воины чувствовали там себя излишне по хозяйски. А уж когда один из них пнул шест и завалил навес с моим спальным местом, второй, с какими-то знаками на кирасе так пнул котелок что он, сорвавшись с треноги, покатился по траве, разбрасывая варево, то моему крайнему возмущению не было предела. То есть никто со мной решил не говорить, а показали что они сильнее. Посмотрим кто кого.
Аккуратно поставив чайник на краю косогора, я молча указал пальцем всем трём воинам на луг, где пасся мой конь. Не хотел пачкать лагерь чужой кровью и требухой, после чего на ходу ловко извлёк сабли из ножен, отчего командир тройки запнулся и удивлённо моргнул. Одно это движение показывало уровень моего мастерства, никаких лишних движений, всё чисто по делу. А когда мы вышли на выбранную площадку и я привычно крутанул сабли, разогревая кисти, все трое воинов как будто наткнулись на стену и их лица посторожили. Да и остальные, что глазели на всё это как на представление, заволновались. Деревенский дурачок, за которого они меня приняли, оказался не таким и деревенским.
Старший поднял руки, показывая открытые ладони и что-то заговорил спокойным извиняющим тоном. Медленно отрицательно покачав головой, держа в левой руке саблю, я указал пальцем на порушенный лагерь. Кто-то за это должен ответить, и этот кто-то в трёх лицах стоит передо мной.
Тот снова что-то сказал и, получив в ответ те же движения, скомандовал, и они все трое извлекли мечи, старший направился ко мне, помощники стали обходить по бокам.
Уровень их мастерства выяснился почти сразу, с какой стороны браться за меч они знали, и это все их достижения. Предположу что они более обучены стоять в шеренге с щитами и копьями, а мечи для них это так, дополнительное оружие. Двумя ударами срубив головы тем, что обходили по бокам, со старшим я уже поработал серьёзнее, срубил ему руку с мечом и перерезал сухожилия на ногах, отчего он упал на колени и опёрся единственной рукой о землю, подставив мне шею для удара, и я не подвёл его. Наблюдая, как катиться голова старшего я демонстративно вытер лезвия об штаны убитого и посмотрел на остальных. Там всё ещё пребывали в шоке от двухсекундной бойни, что я продемонстрировал. Я их не трогал, сами пришли ко мне и начали безобразничать, ко мне какие могут быть претензии? С моей стороны чистая самозащита.
Вспомнив слова Генерала, что напутствовал меня перед уходом в этот мир, я скривился и пробормотал:
— Как тут добрее будешь?
В это время от остальных гостей послышалась команда, отчего воины встали в шеренгу, доставая мечи, закрывая кареты, а сбоку ещё десять воинов готовили луки.
— Это чего это вы удумали? — нахмурился я.
Тут последовала новая команда, и зазвучали тетивы луков, спуская стрелы. Перерубив на лету все стрелы, что были направлены в меня, я зло прорычал:
— Сами напросились, я вас не трогал!
Лучники были очень опытные, этого не отнять. Только трое стреляли в меня, остальные рядом, чтобы если бы я перекатом ушёл в сторону, хоть одна бы да достала и лишила подвижности, если не убила, конечно, но я их разочаровал, эти три срубил на лету, остальные проигнорировал и, убыстряя шаг, направился к шеренге воинов, пока не перешёл на бег. Тут всего сто метров, моментом доберусь.
Лучники перешли на беглую стрельбу и уже не замачивались, целились только в меня, но ни одна стрела так и не достигла меня, перехваченные в полёте моими очень больно жалящими клинками сабель, а вот воины в шеренге ничего противопоставить мне не смогли. Если бы у них были щиты и копья, то… секунд на пять задержали бы, пока я прорубал проход, а так достал двух воинов и, прорвавшись в образовавшуюся брешь, стал банально их резать. Каждый удар был смертелен и буквально через семнадцать секунд, шеренга их тридцати воинов перестала существовать, а я рванул к дрогнувшим лучникам, срубив на бегу офицера, что пытался меня перехватить. У меня получилось, у него нет, я дальше побежал, а он распался на две половинки.
Срубив трёх лучников, что успели достать мечи, я использовал метательные ножи, чтобы они догнали улепётывающих воинов, ни один не убежал. После этого я развернулся и направился к толпе из дворян и челяди что с ужасом смотрели на меня. Их я тоже собирался порубить, сами виноваты. Думали, я их слуг побью их не трону. Ага, щас-с. Ещё как трону.
Порубил бы я их, всех порубил, это без сомнений, но спасла их всех девочка лет одиннадцати в дворянском платье. Именно она вышла из испуганно отшатнувшейся толпы и упала передо мной на колени, на вытянутых руках протянув шкатулку набитую золотом и украшением. Замерев, я обвёл злым взглядом всех кто стоял рядом, достал платок и медленно вытер лезвия сабель, с которых капала кровь, убрав их в ножны. Девочка как сидела, опустив голову и показывая тонкую шейку, где билась вена, так и сидела. Взяв из её рук шкатулку, я ещё раз осмотрев с заметным облегчением вздохнувших выживших пока гостей и стал перебирать всё, что находилось в шкатулке. Снова по толпе челяди и дворян пронёсся вздох ужаса, когда золотые монеты из шкатулки посыпались на траву, значит, плата не принята. Этого я и добивался, пусть бояться. Оставив в шкатулке только драгоценности, я достал один из неиспользованных метательных ножей, отчего три дамы грохнулись в обморок, чуть позже за ними последовал один из мужчин, а я стал выковыривать драгоценности. Всё брал, и мелкие и крупные бросая не нужную оправу на землю. Теперь на ладони у меня лежало восемь камней, совсем уж мелочь я не брал. Показав толпе на них, указал на лагерь и жестами продемонстрировал, что плата мала. Пришлось некоторым женщинам снимать украшения, из которых я варварски выковыривал камни, возвращая им оправы, одна заплакала от таких моих действий. Сами виноваты. Изучив лежавшие в ладони два десятка камней, я кивнул и махнул рукой, чтобы они проваливали, плата принята, жизнь свою они выкупили.
