Евгений Истомин - Архангелы: Битва за Землю

— Коньяку тебе привез, — заявил Милорад, по-хозяйски открывая двери. — Литр настоящего французского. На прошедший день рождения подарила дочка.

— Мне привез, ага! Как будто сам не будешь.

— Нальешь — буду, — хитро прищурился Милорад.

Сава, как это обычно бывает, засуетился на маленькой кухоньке, брякая крышками, ложками и поварешками, звякая праздничным хрусталем.

— Да в кружки бы наливал, — пробормотал Милорад.

— Скажешь тоже! Это раньше мы с тобой из кружек пили, а теперь не так часто встречаемся, чтобы из кружек-то… На кухне будем или в комнату пойдем?

— Да давай уже на кухне, что ты кудахчешь тут, как квочка. Садись уже.

— Подожди немного.

— Как живешь-то вообще? Не скучно?

— Нормально. Две недели назад внук приезжал, Борька…

— Это тот, что сейчас в Белграде живет?

— Да. Так вон, тарелку спутниковую мне приволок. Видал во дворе?

— Не заметил.

— Покажу потом. И телевизор заодно. Мой старый-то столько каналов и не ловит. А там, ты бы видел, ну если пятьдесят скажу, то точно не совру. Правда, в основном не по-нашему болтают, но и сербских немного есть. И, знаешь, как-то повеселее стало с тарелкой-то.

— И кому ты рассказываешь? Ты хоть по хозяйству здесь крутишься, а я там у них в городе только и делаю, что телевизор смотрю.

Наконец Сава выставил на стол все, что хотел, и уселся за него сам. Мужчины налили, выпили, обменялись довольными взглядами, оценив французский коньяк, и, по своей традиции, молча, тут же наполнили и выпили по второй. Занялся разговор, сначала о детях-внуках, потом принялись вспоминать, прыгая по годам своей жизни то в детство, то в зрелость, то обратно.

Они уже изрядно захмелели, когда лицо Савы приняло очень уж серьезный вид и он, перегнувшись через стол, заговорщически прошептал:

— Хочешь покажу чего необычного?

— Давай, — ответил сбитый с толку Милорад.

— Пойдем. Тут минут пятнадцать в гору надо подниматься.

— Ты скажи, чего там, может быть, и не стоит оно того. Лениво как-то…

— Стоит-стоит. Пойдем.

Милорад неохотно поднялся и поплелся следом за другом.

— Два дня назад нашел, — пояснял Сава по дороге. — Пошел искать деревце ровненькое, чтобы забор подправить, и нашел.

Они вышли за деревню, чуть поднялись, свернули к рощице невысоких сосенок.

— Вон там, смотри.

Милорад остановился, пытаясь понять, что же он видит. Два небольших, серых, густых, продолговатых облака опустившихся на землю. Два кокона, свитых из плотного воздуха. Туман, из которого они состояли, находился в постоянном движении, он словно переливался в пределах невидимых границ, при этом, несмотря на ветерок, не развеивался и не передвигался. Внутри что-то слегка сверкало, как будто там разразилась миниатюрная гроза.

— Что это? — пробормотал Милорад, подходя ближе.

— Ты у меня спрашиваешь? Два дня вот так вот уже.

— А еще кому-нибудь показывал?

— Нет, не стал. Скажут, дескать, лакает там у себя в одно горло, а потом мерещится всякое.

Милорад подошел вплотную к одному из туманных коконов, не удержался и прикоснулся к нему. Внутри туман оказался очень густым, точно кисель, и очень влажным. Милорад пригляделся. Ему показалось, что он увидел что-то внутри… что-то… Он отшатнулся от кокона так резко, что аж поскользнулся и плюхнулся на задницу.

— Чего там? — тревожно спросил Сава.

— Человек, кажется. Лицо.

И тут движение тумана внутри кокона ускорилось, от него начали отрываться хлопья и уноситься ветерком. И от второго тоже. И наконец туман рассеялся, точно растворился в воздухе. Перед Милорадом и Савой на месте коконов предстали двое. Мужчина и женщина. Совершенно обнаженные и… безволосые. Волос не было ни на голове, ни на руках, ногах и других местах, где им положено быть, не было даже бровей и ресниц, отчего лица казались несколько странными, не человеческими. Но тела выглядели настолько идеальными, а черты — настолько правильными, что это не могло не восхищать. Особенно у девушки. Причем в ее чертах легко угадывалась восточноевропейская порода. Милорад готов был поклясться, что, если бы у нее были волосы, они бы были темными. Она — сербка. Как и парень — определенно серб. Что касается возраста, то девушка выглядела лет на тридцать, а парень — чуть за тридцать.

Милорад поднялся с земли и отступил, встав рядом с Савой. Все четверо молчали, рассматривая друг друга. Наконец парень взглянул на девушку и улыбнулся, причем довольно весело и по-доброму, что как-то сразу успокоило. Затем он поднял руки и как бы потрепал себя за грудки.

— Одежда? — спросил Милорад.

— Одежда, — ответил парень по-сербски, причем легко и совершенно без акцента.

— Накиньте пока, — Милорад снял ветровку, осторожно подошел и передал девушке. — Савик, и ты свою давай тоже. Мы вас огородами проведем. Савик, найдешь, чего им надеть?

— А?

— Да отомри ты уже. Найдешь у себя, чего им накинуть?

— А? Ну да, найду.

— Пойдем.

— Пойдем, — повторила девушка приятным голоском и тоже чисто, без акцента.

Они завели парочку в дом. Пока Сава рылся в шкафу, Милорад наполнил два бокала коньяком и передал гостям. Те посмотрели на жидкость с подозрением, но выпили. Оба поморщились и поставили бокалы на стол, давая понять, что больше не будут.

— А вы… хм… кто? — решился спросить Милорад, в свою очередь замахнув стаканчик.

Парень прищурился и покачал головой, как бы давая понять, что не нужно ничего спрашивать.

Появился Сава с ворохом шмоток.

— Вот, смотрите, выбирайте, что подойдет. Тут мое, немного от сына и от жены.

Парень и девушка выбрали. Причем довольно просто отделили женские вещи от мужских. С размером, конечно, не повезло, так что выглядели они как два оборвыша, да еще и без бровей…

— Вы… это, погодите, — крикнул Милорад, когда парень с девушкой уже двинулись к выходу. — Сава, у тебя осталась косметика какая-нибудь?

— Была где-то.

— Притащи.

Из принесенной коробушки Милорад извлек карандаш для подводки глаз, подошел к парню и поднес карандаш к его лицу, полагая, что тот сообразит, что к чему. Но парень одернул голову и резким движением перехватил руку с карандашом, при этом Милорад, сам сложения не хилого, ощутил, какая медвежья силища скрыта в этой хватке.

— Брови, — пояснил он, проведя свободной рукой по одной из своих. — Чтобы хоть как-то…

Парень медленно отпустил его руку, и Милорад, как мог аккуратнее, нарисовал сначала одну, потом другую.

Парень глянул на девушку. Та поджала губы, имея в виду что-то вроде: «Не очень, но лучше, чем ничего». Затем она приблизилась к Милораду, и тот нарисовал брови ей.