– Не жирно ли будет? – Метростроевец, похоже, принял слова папы Каширы за шутку и решил подыграть ему. – Гренландию хоть уступите. Или Аляску.
– Не-е, Аляску нельзя, – покачал головой темнушник. – Там рыжья много. В смысле золота… Хотя нет, берите, хрен с вами. А вот Флориду не уступим. И городишко этот, где кино снимают…
– Голливуд, – продолжая улыбаться, подсказал начальник планового отдела.
– Вот-вот! Телки там, говорят, классные.
– Куда разумнее будет разделить землю по заветам праотца нашего Ноя, – вмешались светляки, всерьез обеспокоенные перспективой остаться при дележке с носом. – Здесь представлены три общины, и у Ноя, как известно, было три сына. Симу досталась лучшая часть Азии, Яфету – Европа, Хаму – Африка. И каждому воздалось по делам его.
– Ну и кто здесь, интересно, Хам? – незамедлительно поинтересовался папа Кашира.
– Об том не нам судить, но из Писания следует, что потомство Яфета отличалось набожностью, Сима – трудолюбием, зато дети Хама имели буйный нрав, не почитали родителей своих, а дни проводили в праздности и разврате.
Каждое слово сопровождалось столь выразительными и тонкими интонациями, что дальнейшие комментарии, как говорится, были излишни. Теперь следовало ожидать соответствующей реакции со стороны темнушников, и она последовала без промедления.
– Вот вы как заговорили, Божьи люди, – с расстановочкой произнес папа Кашира. – Яфет, значит, ваш предок. В Европу, стало быть, захотели… А нас, хамов бесправных, в Африку, к мартышкам. Спасибочки… Только кукиш с маком вы получите, а не Европу! Сначала бороды свои от сала отскоблите, филоны зачуханные!
Назревал скандал, а возможно, и кровопролитие, поскольку перед началом совещания темнушники наотрез отказались сдать оружие и сейчас уже хватались за рукоятки ножей и самопалов. Что касается светляков, то под их просторными рясами мог скрываться и куда более внушительный арсенал.
Хозяевам, прежде тайно поощрявшим дрязги между светляками и темнушниками, теперь пришлось вмешаться самым решительным образом. Ведь понятно было, что при любом исходе заварухи ее в конце концов припишут проискам метростроевцев.
– Прекратите! – Начальник планового отдела застучал указкой по столу. – Вы все с ума по сходили! Какая Европа, какая Африка? Какие телки в Голливуде? Опомнитесь! Земля скорее всего мертва! Если не на все сто, то по крайней мере на девяносто процентов! Да и как вы собираетесь добраться до этой самой Америки? Морем, воздухом? С Божьих людей, конечно, какой спрос, они просто мирские дела давно забыли, но вы-то, бывшие связисты, должны знать, что корабли и самолеты дают о себе знать радиосигналами! Где эти радиосигналы? Вы ведь сами говорили, что после Черной Субботы эфир молчит!
– Эфир не молчит! Эфир воет и грохочет, как ливневые воды во время потопа! – Темнушники были не из тех, кого можно убедить разумными доводами. – Разве в реве потопа слышны человеческие голоса? Вот и радиосигналы глохнут в реве магнитной бури!
– Ничего себе буря! Тридцать лет подряд бушует! А почему тогда телефонная связь пропала? – Метростроевцы тоже не собирались сдаваться. – Если из-за чепухи такой сыр-бор разгорелся, как мы потом договариваться будем?
– А никак! Какой может быть договор с жуками хитрожопыми! Договорились заранее между собой, а теперь мутят баланду! Одним Европу подавай, поскольку они дети Яфета, другим лучшую часть Азии! Землю обетованную! То, что вы семиты, давно известно, только нас на понт не возьмешь! Свои мозги имеются!
– Да берите вы себе хоть две Европы! – Начальник планового отдела, стараясь справиться с нервами, гнул свою указку в дугу. – И Солнце с Луной в придачу!
Тут уж подняли ропот светляки:
– Кто дал вам право распоряжаться Божьими светилами? И Европами тоже не бросайтесь! Если добром не договоримся, жребий будем метать!
– Тихо! – внезапно для всех рявкнул Кузьма. – Подняли гвалт, как на Торжище, мать вашу растак! Сидя здесь в четырех стенах, можно решить только один вопрос – идти за Грань или не идти. Все остальные проблемы будем решать в пути. По мере, так сказать, их появления. Сами знаете, что в Шеоле каждый шаг может оказаться последним. Без удачи нам даже до пещер не дойти. А какая может быть удача там, где каждый друг друга подсидеть старается? Людей попрошу подбирать только уживчивых. Если вдруг кто-то сволочью окажется, сам его химерам скормлю. С собой берите все, что душе угодно. Вам же свое добро и тащить. Условие только одно. Когда до сплошных мхов дойдем, все зажигалки и кресала мне сдадите. А то, не ровен час, кому-нибудь взбредет на ум закурить или костерчик разжечь. Потом, если в живых останемся, я вам все верну. Можете не беспокоиться.
Простые и ясные предложения Кузьмы повлияли на враждующие стороны самым отрезвляющим образом. Возможно, мысль о необходимости компромисса подспудно уже созрела в сознании спорщиков, однако никто не хотел уступать первым. Поэтому вмешательство Кузьмы, человека вроде бы постороннего, пришлось как нельзя кстати.
Темнушники перестали требовать невозможного, метростроевцы больше не претендовали на некое исключительное положение, светляки прекратили к месту и не к месту упоминать Писание.
Со всех сторон на Кузьму посыпались вполне дельные вопросы, большинство из которых так или иначе касалось загадочных свойств мха-костолома, а в частности – его реакции на свет, столь опасной для подземных странников.
– По этому поводу есть разные мнения, – ответил он, – но лично я считаю, что таким способом мох спасается от огня. Он же сам по себе горячий, как торф. Представляете, какой может случиться пожар? Тем более что тяга в туннелях получше, чем в печной трубе. Выгорит к едреной матери не только сам мох, но и все, что его породило!
– А что его породило? – Слова, сорвавшиеся с губ Кузьмы чисто случайно, внезапно заинтересовали как светляков, так и темнушников.
– Кабы я знал! Да только просто так ничего не бывает. Гриб без грибницы не вырастет. Вошь без гниды не появится.
– Из ваших слов следует, что мох обладает признаками живого существа, – заметил начальник медотдела.
– Так оно, наверное, и есть. Веко тоже моргает при вспышке света. – Кузьма дотронулся до своего глаза. – Естественная реакция на опасность.
– Такая реакция предполагает наличие рецепторов, механизма прямой и обратной связи между ними, какой-то двигательной системы. Но все наши попытки обнаружить нечто подобное успехом не увенчались. Хотя надо признать, что мох устроен гораздо сложнее, чем растения, заселявшие прежде поверхность земли. Только клеток разных видов в нем насчитывается свыше пятидесяти. Да и не клетки это вовсе, если говорить в общепринятом смысле…
