Девушка нахмурилась. На её красивом лице появилось искреннее непонимание.
— Я ничего не отправляла. И меня никто не заставлял. Ты о чём?
Либо она великая актриса, либо сошла с ума.
— Ты вообще когда-нибудь писала обо мне письма? Или дневник? Или ещё что-то?
— О тебе?.. Нет, не думаю.
«Нет, не думаю» — что за, мать его, ответ такой?
В тонкой рубашке она совсем замёрзла, и я потянул руку на себя, заставляя Джанко приблизиться, чтобы прикрыть её полами распахнутого пальто, обнять и согреть.
Она позволила мне сделать это, но осталась скованной.
— Значит, ты даже не уверена, писала что-то обо мне или нет?
— Не уверена. — Голос девушки, как ни странно, был твёрдым. В том, что она «не уверена», она отвечала уверенно. — Я же говорила тебе, что порой не помню, что делала вчера, зато прошлые события вспоминаю всё чётче.
Да, она говорила мне это.
Она признавалась ещё перед тренировкой с Демоном, но тогда я списал всё на действие целительской привязанности.
— А что ты вообще помнишь из последних событий?
— Помню Ютаку. Помню Котлованы и... всё. Разве было ещё что-то важное?
От её жутковатого вопроса во мне всё заныло. Я скрипнул зубами от бессилия, крепче прижимая Джанко к себе. И тут её взгляд опустился на наши руки, сцепленные клейкими оковами.
— Кирилл... зачем это? — В панике она отшатнулась, но оковы лишь сильнее сжали ей руку.
Я обхватил её за талию и опять прижал к себе.
— Джанко, вспомни хоть что-нибудь. Ты ведь не первый раз подставляешь себя моему волку. Кто-то приказал тебе сделать это? И тогда, и сейчас. Так ведь? Никогда не поверю, что ты сделала это сама. Кто-то пытался убить тебя, а заодно подставить меня. Верно? Если бы мой волк напал на человека, да ещё и на глазах ректора, меня бы тут уже не было. Я бы сидел в тюрьме, либо был вышвырнут на улицу, оставшись без учителя, защиты Академии и покровительства Маямото.
Девушка внимательно слушала, но мне всё равно казалось, что я разговариваю сам с собой.
Зато её сердце колотилось так отчётливо и медленно, что я ощущал эту тягучую пульсацию даже через одежду. Тук... тук... тук...
— Я не помню, прости, — наконец прошептала Джанко. — Будто с моей памятью что-то сделали. Будто меня заставили вспоминать определённые события и забывать другие.
Это была странная фраза, но именно она могла многое объяснить.
В своих письмах Джанко описывала одни и те же события, снова и снова, добавляя подробности. При этом она забывала некоторые эпизоды из своего настоящего, их будто кто-то стирал из её памяти.
Скорее всего, это были те самые моменты, когда Джанко писала свои откровения на жреческой бумаге. И тут очень кстати подвернулась целительская привязанность девушки.
Даже замечая за собой странности, она могла списывать их на болезнь, и молчать об этом. Но когда уже не смогла терпеть, то пришла ко мне в Манеж перед тренировкой, тем самым подписав себе приговор.
Она стала опасна для того, кто ею управлял, поэтому её и заставили выйти к зверю. Только Демон сдержался, и ничего не вышло.
Но сегодня Джанко снова отправили на смерть.
И все эти письма в Канцелярию посылала не она.
Но она их писала.
Её заставляли это делать, постоянно будоража память, принуждая выдавать подробности. И она их выдавала. Писала всё, что помнила, думала и чувствовала: все детали, ощущения, мысли, страхи.
Какой-то ублюдок вывернул ей все мозги, вытряхнул сокровенное, заставил поклясться на бумаге, потёр воспоминания, а теперь убивал её. И нужно было найти этого человека как можно быстрее, чтобы раскроить его череп!
— Джанко, вспомни хоть что-нибудь! — В отчаянии я заглянул ей в глаза. — Перед тем, как ты сегодня пошла к Демону, что ты делала? С кем разговаривала? Кого видела и слышала?
— Никого... наверное. — Она мучительно выдохнула и зажмурилась.
И тогда я решил использовать последний вариант — шоковую терапию.
— Знаешь, я тут подумал... ты хочешь встречаться со мной?
Шоковая терапия сработала. Джанко распахнула глаза и замерла, у неё даже дыхание перехватило.
— Что-о?..
Её будто оглушили. Пришлось повторить вопрос.
И вот теперь последовала реакция, совсем неожиданная, учитывая откровения из писем девушки.
— Нет, Кирилл. Ни за что. Нет.
— Ты не хочешь?
— Не хочу. Не стоит жертвовать собой из чувства долга. И как же Мидори? Вы же с ней...
— Мы не встречаемся.
— Всё равно нет, прости. — Девушка закусила губу.
Было видно, с каким трудом ей даётся этот отказ, но она всё равно отказывалась:
— Нет-нет. Не нужно. В тебе говорит благородство.
— Да при чём тут благородство?
Она хотела что-то ответить, но внезапно пошатнулась.
— Сердце... сейчас остановится.
В другой ситуации это прозвучало бы как фигура речи, но не сейчас.
Джанко смяла пальцами рубашку на груди, её пульс стал стремительно замедляться, будто кто-то заставлял её организм себя убивать.
Первая мысль — поднять её на руки и бежать в больницу, искать врачей по дороге, орать, чтобы её спасли. Только вряд ли я успел бы пробежать даже два десятка метров. Девушка рисковала умереть прямо у меня на руках.
От слабости её ноги подогнулись, и она начала оседать на землю.
Я обхватил Джанко, чтобы она не упала. В голову пришла отчаянная идея. Не знаю, откуда она взялась... возможно, ждала своего часа где-то на задворках моего подсознания.
— Джанко, ты ведь помнишь Ютаку?
Её бескровные губы тронула грустная улыбка.
— Помню... конечно, помню.
— Тогда расскажи, как ты использовала Божественный Дух, когда лечила меня.
Её голос стал совсем слабым, еле различимым.
— Я направляла... всю силу на целительное дыхание... затем создавала поток души... и пропускала его через прикосновение губ... когда ощущала тепло и покалывание по телу, то сразу...
Я оборвал её слова поцелуем.
Итак. Дыхание, поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
Ещё раз. Дыхание, поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
Я не знал, получится ли у меня призвать свой Божественный Дух. Возможно, его вообще не имелось, но нужно было сделать хоть что-то. Джанко когда-то спасла мне жизнь, а теперь умирала на моих глазах и сама нуждалась в спасении.
Я целовал её безвольные холодные губы, а она умирала.
Ничего не помогало.
— Джанко... — Я перевёл дыхание.
Сейчас бы никто не заставил меня сдаться.
И снова: поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
И снова мои губы прижались к её. Дыхание... поток души... прикосновение... тепло... покалывание. Я прикрыл глаза, отдавая Джанко всю свою силу, которая у меня была, всю без остатка, все двадцать тысяч единиц пассивного резерва и даже больше.
Больше. Ещё больше.
Отдавал, отдавал...
...и она приняла эту силу. Ответом мне стало её дыхание.
Кожа на ледяном запястье Джанко начала теплеть, и вновь я почувствовал её сердцебиение. Тук... Тук... Тук... Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Пульс разгонялся.
Она оживала.
Становилась не просто тёплой, а горячей.
Её ослабевшая рука обняла меня за шею. Девушка ответила на поцелуй, прижалась ко мне теснее и уверенно встала на ноги. Потом еле слышно простонала от удовольствия и внезапно оборвала поцелуй.
Посмотрев на меня широко распахнутыми глазами, она прошептала:
— Я вспомнила... Кирилл, я слышала... ты спросил у меня, что я сегодня делала, с кем разговаривала, кого видела и слышала. Так вот. Я слышала! Слышала!
Джанко еле справилась с эмоциями.
Она обхватила мою руку горячими пальцами и добавила с ликованием:
— Я слышала пение!..
***
Пение.
Пение, мать его! Грёбанное пение!
В моей голове моментально сложилась вся картина, но прежде чем заговорить об этом, я спросил совсем другое:
— Тебе лучше?
