— Первая встреча с избирателями состоится именно в Пуэрто-Азуле, потому что там полным-полно инопланетных туристов. Они гарантия безопасности Джима. Сапилоте не осмелится на акты насилия в их присутствии. Да и сам городок — прекрасное место для первого публичного выступления. Что бы там ни говорили, а котелок у моего мужа варит.
Я кивнул, благодаря как за комплимент, так и за то, что она не прибавила свое обычное «иногда».
— Как мы туда доберемся? — спросил Джеймс.
Действительно, дорога туда — проблема.
— Маркиз, подскажите, как безопаснее добираться: по воздуху или по земле?
— Конечно по воздуху. Все дороги за Стеной — под контролем войск Сапилоте. Если мы поедем, то каждый метр достанется нам с боем.
— А войска диктатора могут напасть на нас в воздухе?
— Не исключено. Самолетов-истребителей у Сапилоте всего ничего. Прежде они ему не были нужны, ведь он контролирует все воздушные сообщения, ему принадлежат все вертолеты, за исключением нескольких частных спортивных моделей. Но с десяток истребителей у него вроде есть. Так, на всякий случай. А уж оснащенных крупнокалиберными пулеметами полицейских вертолетов — великое множество…
— К дороге подготовимся без спешки. — Я обратился к Боливару: — Сынок, запиши в протокол: используя МУВА, увеличить тяжелое вооружение и детекторы раннего обнаружения.
— Сделано, отец… Я хотел сказать, господин президент.
— Хорошо. Следующий вопрос: где мы проведем публичные выступления?
— В центре Пуэрто-Азула есть открытый стадион, — сообщил де Торрес. — Каждое воскресенье там устраивают бои быков.
Меня передернуло.
— Бои быков?
— Да. Весьма зрелищное состязание, советую посмотреть. Быки-мутанты в боксерских перчатках…
— Красиво звучит, будет время — заглянем. Сейчас стадион нам нужен для выступления перед избирателями, но наши замыслы необходимо держать в секрете до последней минуты. Есть предложения по этому поводу?
— Поручим Хорхе арендовать стадион на несколько дней, — предложила Анжелина. — Он работал в Пуэрто-Азуле гидом, знаком с тамошними чиновниками. Пусть назовет мероприятие фестивалем фольклора для туристов или придумает легенду на свой вкус.
— Принято. Мы появимся там утром перед выступлением, остановимся в отеле для туристов, произнесем на каждом углу речи, раздадим желающим бесплатные билеты. И кампания начнется. У кого-нибудь есть дополнения? — Я выдержал паузу. — Нет? Тогда объявляю заседание закрытым, предлагаю пойти в сад и пропустить перед ланчем по коктейлю.
— Шампанского! — зычно приказал маркиз. — Поднимем бокалы за успех кампании и конец эры беззакония!
Глава 20
Наша маленькая эскадрилья — четыре вертолета и битком набитый старинный грузовой самолет с жесткими крыльями — взлетела на рассвете. Сияло солнце, на небе — ни облачка. Все прекрасно. Едва мы пересекли Стену, на экране радара дальнего обнаружения появились два пятнышка.
— Отец, компьютер утверждает, что их курсы и наш сходятся в одной точке, — доложил Боливар, читая данные на мониторе.
Боливар в полете отвечал за работу аппаратуры обнаружения, его брат — за вооружение.
Взглянув на экран радара, я включил радиопередатчик.
— Вертолет маркиза де ла Роса вызывает два неизвестных летательных аппарата. Назовите себя.
Ответа не последовало, пятнышки на экране приближались.
— Собьем их, пока они не открыли по нам огонь, — предложил маркиз, не отрываясь от экрана.
Я покачал головой:
— Нет, пусть нападут первыми. Камера зафиксирует их действия, и у нас будут убедительные доказательства, что мы только защищались.
— Отличная эпитафия. Может, ее выбьют на вашем надгробном камне. Они на расстоянии выстрела.
— Они выпустили ракеты! — сообщил Джеймс, нажимая кнопку. — Наши ракеты-перехватчики стартовали. Результат увидите в правой верхней четверти экрана.
Внезапно впереди и чуть выше заклубились белые облачка. Облачка увеличились и быстро остались позади.
— Противник удирает, — доложил Боливар. — Через тридцать секунд он окажется вне пределов досягаемости нашего оружия.
Все выжидающе смотрели на меня, а я молчал.
Тишину разорвал хриплый голос маркиза:
— Стреляйте же! Уйдут!
Палец Джеймса лежал на кнопке цели стрельбы, и, приняв выкрик маркиза за приказ, он ее нажал. Я повернулся и уставился на экран переднего обзора, стараясь не замечать две огненные вспышки, вскоре последовавшие на боковом. Анжелина положила мне на плечо руку, ее голос был едва слышен:
— Я понимаю, что ты чувствуешь, милый, и люблю тебя за это. Но пойми и нас. Они пытались нас убить и попытались бы вновь, не останови мы их раз и навсегда. Мы только защищались.
— Я понимаю, но… — В моем голосе почти не было горечи. — Мне это не нравится. Убийство ради чего угодно…
— Убийства кончатся, как только ты победишь на выборах. Ради этого ты и баллотируешься в президенты. Ты заменишь человека, который отдал приказ убивать.
Обсуждать больше было нечего, и мы замолчали. Полагаю, каждый из нас был прав по-своему. Убийства недопустимы ради любой цели, но управлявшие вертолетами наемники тоже впредь никого не убьют. В одном Анжелина права безоговорочно: с насилием на этой многострадальной планете будет покончено, если выборы выиграю я.
— Прогляжу еще разочек свою речь, — сказал я.
Анжелина поцеловала меня в щеку и отошла.
Дальше наш полет протекал без затруднений. Вскоре показались белоснежный песок и зелено-синий океан, затем белые здания Пуэрто-Азула. Мы покружили над посадочной площадкой, детекторы показывали «безопасно», и наша маленькая эскадрилья приземлилась. Я кивнул на ряд розовых туристских машин на краю поля.
— Наша лучшая гарантия безопасности. Пока все спокойно. Разворачиваем кампанию?
И мы развернули. Из хвостовой части грузового самолета выкатился агитационный автомобиль — лучший седан маркиза. Сейчас он был слегка переделан: один белый борт украшала ярко-красная надпись: «Харапо в президенты», и «Как один голосуем за Харапо» — другой; на крыше располагались мощные динамики, а задние сиденья были заменены подъемной платформой.
Через несколько минут прибывшие с нами рабочие погрузили оборудование во взятые напрокат автомобили и под звуки марша наш маленький парад победы покатил от аэродрома.
— Давайте начнем, — сказал я. — Пусть все знают, что наступают новые дни.
Я щелкнул переключателем, и гремящий из громкоговорителей марш сменился нашей бодрой президентской песней:
Слава рабочим, слава!
Слава крестьянам, слава!
Марширует с вами сэр Харапо —
Могильщик прихвостней Сапилоте!
Согласен, текст поэтичным не назовешь, но зато избирателям наверняка нравятся ритм и задиристые слова.
Мы въехали в пригород Пуэрто-Азула. За нами наблюдали взрослые — молча, глаза расширены от страха. К машинам выбегали только дети. Получив прикрепленный к флажку с надписью «Харапо — лучший в мире президент» пакетик леденцов, они совали леденцы в рот и махали флажками в надежде получить еще.
С первыми трудностями мы столкнулись, свернув на главную улицу города. Поперек дороги стояли большой черный грузовик — кузов полон здоровяков в полицейской форме с автоматами на изготовку — и броневик с офицерами. Наша маленькая кавалькада остановилась перед препятствием. Боливар вылез из кабины и, улыбаясь, подошел к стоявшему перед грузовиком неулыбчивому офицеру.
— Харапо в президенты! — воскликнул Боливар и приколол значок с аналогичной надписью к груди офицера.
Тот сорвал значок, швырнул под ноги и растоптал.
— Убирайтесь откуда явились. Здесь прохода нет!
— Объясните, пожалуйста, почему? — попросил Боливар, протягивая горсть таких же значков полицейским, но те лишь скорчили недовольные рожи.
Анжелина тоже вышла из машины и принялась раздавать собравшимся детишкам сладости и флажки.
