– Спасибо, Пауэлл… – Задумчиво почесав подбородок, Карпов продолжил: – Значит, это не дезертиры. И испугались они не французских офицеров.
– Они испугались либо нас, либо рейнджеров, – включился в разговор Юра.
– Раз мы были для них угрозой, то и они могут быть угрозой для нас, – подтвердил Леха.
– Не нравится мне это! Кому мы могли здесь, в африканской стране, насолить за неполных две недели, товарищ подполковник?
– Англичанам, немцам, вишистам. Мы им сильно мешаем.
– Тогда они очень себя засветили. Мы ведь забеспокоимся, предпримем соответствующие меры. Да в конце концов – сообщим генералу де Голлю, и в городе станет тяжело любому шпиону! Французы не будут закрывать на это глаза.
– Алексей, как думаешь, французы готовились к нашему приезду? Делегация послов из СССР и США… Намечается серьезнейшая конференция… Масштабно, не правда ли? – В ответ на мой вопрос Леха утвердительно кивает. – Значит, в городе и без того затянуты все гайки. Де Голль сделает все, чтобы конференция не была сорвана. Но эти гаврики откуда-то все же вылезли и неожиданно для себя пересеклись с нами. Они не ждали нашего появления там. За нами и за посольствами, с высокой вероятностью, следят. И о наших выходах на прогулки по округе в последние два дня – тоже знают. Но при этом на свой страх и риск они все равно вышли в район порта и сели в кафе прямо напротив причалов. Почему?
Все задумались.
– Они кого-то ждали. – Куратор в очередной раз доказал свой высокий профессионализм.
– И этот кто-то должен был явиться из порта… Стоп, а что за офицеры в том кафе сидели? То, что это французы, – понятно. Но интересует иное – откуда они прибыли? – Похоже, Юра пришел к каким-то выводам.
– Хм, этого я не знаю… – Оп, а Карпов не всевидящий и всезнающий, как могло показаться раньше. – Пауэлл?
– На момент нашей встречи с неизвестной троицей в порту стояло два судна – пассажирский пароход и небольшой транспортник. Кто прибыл на пароходе – неизвестно, но вероятно, французские войска. А вот с транспортника краном сгружали какую-то технику.
– Trucks and light armored cars [67]. – Значит, Кейв обратил внимание на процесс разгрузки. Молодец сержант! Переводить эти слова не пришлось – все сообразили, о чем идет речь.
– Вполне обычное пополнение… Ох, ладно, товарищи, заканчиваем с домыслами… Нам в этих вопросах разбираться – не с руки. Мы на территории чужого государства и лезть в дела местной контрразведки не будем. Предпримем шаги по усилению мер безопасности в посольствах, а все наши наработки по тем беглецам передадим генералу де Голлю…
Это решение не понравилось многим участникам совещания, в том числе и самому подполковнику Карпову. Но лезть в чужой монастырь со своим уставом очень некрасиво! Даже если добьемся положительных результатов, наше поведение будет выглядеть… неуважительно. Тут свои люди для решения таких задач есть, а какие-то приезжие охранники посольств (!) у этих людей хлеб отбирают. Нет, не надо нам такой славы… Мы негордые, потерпим.
В центр города и в район порта после случая с беглецами наши группы уже не ходили – не потому что испугались, а потому что нас попросили не тревожить злодеев, за которыми, если верить лейтенанту Биссо, местные контрики уже вовсю следят.
Посему наше исследование окрестностей ограничилось прогулками по прилегающей к посольствам территории. Скудно и опять-таки скучно, но зато все ямы, кусты, камни и прочие природные укрытия и пути подхода к посольствам, способные послужить врагам, были внимательно изучены, занесены на самодельную карту и взяты под особое наблюдение. Сами же посольства перешли на некое подобие осадного положения. Во всех комнатах, выходящих окнами на улицу, были навалены мешки с песком. На крышах обоих зданий выросли укрепленные теми же мешками позиции наблюдателей (а по сути, это были позиции для двух имеющихся у нас автоматических гранатометов Таубина, которые ждали своего часа в оружейных комнатах посольств). В просторных подвалах зданий оборудовали убежища с запасом провианта, медикаментов и боеприпасов. Кто знает, что тут может стрястись! Вдруг с моря корабли подойдут да начнут из пушек стрелять? Куда послов прятать?..
За все это «самодурство» и «маниакальный милитаризм» нам влетело и от Кэффери, и от Богомолова. Они очень и очень эмоционально восприняли наши нововведения. Им показалось, что французы могут просто не понять этих выходок и испугаться. Люди, от которых они ждали помощи, – строят укрепления! Любой союзник призадумается, если у него в тылу званые гости роют окопы и строят бункера. Неловко выглядит, согласитесь! Однако Карпов сумел убедить товарищей, что французы даже не узнают об укреплениях, – ведь снаружи посольства выглядят точно так же, как и до нашего заселения, исключением являются лишь выросшие на крышах позиции.
Вот так, в трудах и легком беспокойстве, шли дни нашего пребывания в Марокко. Послы мало-помалу договаривались с де Голлем (о чем можно договариваться несколько недель, мне неизвестно, но с каждым днем Кэффери и Богомолов выглядели все веселее и веселее), мы несли службу по охране посольств, французы все так же копошились в Касабланке, а враги и их прихвостни – затаились.
Ничего особенного не происходило вплоть до седьмого декабря. Этот день волею судеб стал одним из поворотных дней Второй мировой. Только мне тогда это было неизвестно…
Я, мой брат и друзья с раннего утра ждали плохих известий из США. Седьмое декабря – черный день календаря американского народа. День нападения на военно-морскую базу Перл-Харбор. Это однозначно не двадцать второе июня, несопоставимы жертвы и ужас. Но тьма войны – она что в Белоруссии, что на Гавайях, одинаковая.
– Чего ты такой хмурый, как туча прям! Что стряслось, друг? – Аверьянов, чутко следивший за моральным состоянием всех солдат охраны посольств, прочувствовал и мое состояние. За все те дни, что мы просидели здесь, в этих стенах, наши отношения с Аверьяновым стали по-настоящему дружескими.
– Ты ведь знаешь, откуда я пришел? – Вопрос ошеломил товарища старшего лейтенанта, и он почти минуту молчал, просто глядя мне в глаза.
– Знаю, – медленно, по буквам произнес Леха.
– Седьмого декабря одна тысяча девятьсот сорок первого года ранним утром силы морской авиации японского флота нанесли сокрушительный удар по военно-морской базе США – Перл-Харбор… – Друг вздрогнул. – Утоплены четыре линкора, десяток кораблей тяжело повреждены, на аэродромах базы уничтожены почти две сотни самолетов. На земле и воде погибли две с половиной тысячи американских военнослужащих…
И тишина. Я молчу, и Леха молчит. Прошло минуты две, прежде чем сидящий рядом товарищ смог вновь заговорить:
– Эмм… Этот ужас произошел у вас? Там?
– Да.
– Боишься, что подобное случится… – Короткий взгляд на часы, и секунда промедления. – Случилось здесь?
– Да.
– Майкл. Я, может, удивлю тебя, но… Тот самый Перл-Харбор по заказу американцев строили японцы. Это достоверная информация. Тебе известно, что мы и американцы активно торгуем с Японией? – Резкая перемена с угрюмо-подавленного состояния на бодрое меня удивила.
– Ну конечно… Кое-что мне об этом мире известно. Но все же я далек от точной информации о политических взаимоотношениях крупных держав.
– Не беспокойся. В Японии дураков нет, у них сейчас есть все, мы, – стучит себя в грудь Леха, – даем им все. Топливо, ресурсы, технологии. Их народ трудится на наших островах и строит лучшие морские базы. Они производят лучшую радиотехнику, и мы ее покупаем. Ты лично рискнул бы ввязаться в войну против тех, кто тебе всеми силами помогает?
– Нет. Леша, я все прекрасно понимаю. Я же не дурак какой, вижу кое-что. Но тревога не уходит. Муторно на душе. Отчего так, понять не могу. Эх, жаль, Серега с остальными в город уехал.
– Отбрось терзанья и развейся! С братом твоим и друзьями все будет в порядке. Они все при оружии, да и товарищ подполковник с ними. Охрана посла Советского Союза – дело серьезное… Подпишут сегодня договор, и все. Через неделю прибудет смена. Домой поедем отсюда, а там и на фронт… – Успокаивающие речи друга не возымели эффекта, и я смог лишь криво ухмыльнуться в ответ. – Ох, что-то я увлекся. Ты, кстати, собирайся, через полчаса прибудет транспорт, поедешь с ребятами смотреть на французскую армию.
