Ознакомительная версия.
Тут пришли мне на ум слова Кузнеца: «Судьба – штука забавная. Одно изменишь в прошлом, типа, к лучшему – так следствием этого другое вылезет, еще хуже. Поэтому я никому в такие штуки лезть не рекомендую».
Но я промолчал. Савельеву реально нужно было попасть в свое прошлое. Тот редкий случай, когда нет у человека другого выбора. Семья была для него всем. И когда человек теряет всё, он просто перестает быть человеком. Остается только биологическая машина, оболочка без души. В случае с Японцем – машина убийства, которую однажды может переклинить, и черт его знает, чем оно закончится. Или сам себе живот вспорет по самурайскому обычаю, или с катушек съедет напрочь и начнет резать всех подряд. С ним уже было такое однажды, еле оклемался. И не факт, что оно не повторится снова.
– Ну что ж, попробуем обойти наши грабли, – сказал профессор. Видно было, что говорить ему с каждой минутой становится все тяжелее. – Давайте быстрее, а то боюсь не успею. Тащите меня вон к тому пульту.
Мы подвели Кречетова к огромной приборной панели и усадили в операторское кресло.
– Так. Теперь вон в тех шкафах врубайте красные рубильники.
Мы сделали всё, как сказал профессор. Немедленно вокруг нас в приборах, агрегатах и цистернах загудело-завыло-защелкало. Лаборатория начала оживать, и ей в этом активно помогал Кречетов. Профессор щелкал тумблерами, нажимал какие-то кнопки. Его глаза горели лихорадочным огнем, а на пол из повязки, насквозь пропитанной бурой кровью, мерно капали тяжелые рубиновые капли…
Но Кречетов не замечал этого. Не до мелочей ему было. Человек уходил – и уходил достойно. Как викинги считали за честь умереть с мечом в руке, так, наверно, настоящий ученый мечтает умереть вот так, за работой. И сейчас, похоже, мечта Кречетова сбывалась – если, конечно, у него была такая мечта…
Неподалеку от приборной панели, за которой сидел Кречетов, стояло огромное сооружение высотой с двухэтажный дом, гудевшее громче других. На него и указал Виктору ученый:
– Туда иди. Как передняя стена хронотелепорта станет зыбкой, просто шагни в нее.
– А дату ты помнишь, в которую меня надо отправить? – подозрительно спросил Японец.
– Помню, – кивнул ученый. – Лучше, чем кто-либо другой. И да. Прости за ту мою ошибку – если сможешь конечно.
– Прощу, если смогу исправить, – мрачно сказал Виктор. И пошел к огромному агрегату, который с каждой секундой гудел все сильнее. В какой-то момент мне показалась, что его плоская лицевая сторона дрогнула – и поплыла, став похожей на поверхность озера, потревоженную легким порывом ветра.
– Пора, – выдохнул Кречетов, нажимая на большую красную кнопку.
Хронотелепорт взвыл, словно стая ктулху, почуявшая добычу – того и гляди взорвется. Но Савельев лишь обернулся, кивнул мне – бывай, мол, сталкер, авось еще свидимся.
И, шагнув прямо в текучую поверхность, пропал в ней, будто мгновенно растворился.
– Ну, вот и всё, – сказал Кречетов, напоследок еще раз пробежавшись пальцами по кнопкам. – Снайпер, не сочти за труд, выключи рубильники. Нефиг без дела тянуть из ЧАЭС аномальную энергию. Зона может обидеться.
– Так эта лаборатория к электростанции подключена?
– А к чему же еще. Все местные лаборатории от нее запитаны.
– Ладно, – кивнул я. – А сам-то не хочешь следом за Виктором сходить в свой хронотелепорт? Тебе недалеко надо, всего-то на полтора часа назад. Просто от той старой «стенки» в сторону отойти – и помирать не надо будет.
– Не получится, – качнул головой Кречетов. – Слышишь звуки, будто лопается что-то? Это предохранители перегорают от перепада нагрузки. Их тут теперь десятки надо менять, чтобы повторить пробой во времени. Так что не выйдет ничего.
– Так… почему ты сам не перешел?
– Закон Долга, – пожал плечами Кречетов. – Я обещал Японцу исправить свою ошибку. Зона меня слышала. Теперь уплачены все долги. И я могу уйти спокойно.
– Как… ты хочешь, чтобы… – попытался я сформулировать свою мысль.
– Хоронить мой труп не надо, – перебил меня профессор, поняв причину моей заминки. – Я умру здесь, в этом кресле, через пару минут. Просто поднимись в лифте и уходи. Без меня эту лабораторию никто не откроет. Идеальная могила, согласись.
Я кивнул. Действительно, лучше не придумаешь.
– Прощай, Кречетов, – сказал я. Потом повернулся и направился к лифту.
– Прощай, Снайпер, – раздался за моей спиной слабеющий голос. – И до скорой встречи…
Мне показалось, что я ослышался. Что он имел в виду?
Я обернулся.
В кресле возле приборной панели сидел мертвый профессор Кречетов. Я слишком много видел трупов на своем веку, чтобы ошибиться.
Что ж, возможно, он имел в виду встречу в Краю вечной войны. В таком случае, всё логично – рано или поздно все мы там будем.
Лифт так же мягко вознес меня вверх. И не подумаешь, что есть на самом деле эта подсобка в полуразвалившемся магазине. Интересно, сколько еще таких вот подсобок с секретом в заброшенных зданиях мертвого города?
Я вышел из магазина – и остановился на раскрошенных бетонных ступенях. Чисто обстановку оценить. И заодно решить, что мне делать дальше.
Обстановка, кстати, изменилась не сильно. Часть «кукол» разбрелась кто куда. После мощного пси-воздействия ни есть, ни пить, ни стрелять-убивать не хочется. Охота лишь залечь где-нибудь подальше от всех и выспаться как следует – измученный мозг требует отдыха, и противиться этому требованию нет никакой возможности.
Но несколько «кукол», еще не отошедших от шока, продолжали тупо пялиться на Настю с Фыфом, все еще стоявших под деревом. Правда, теперь они стояли обнявшись и говорили, говорили, говорили…
– Я ж тебя всюду искала, дурачок ты мой трехглазый. В другой мир за тобой пришла, а ты…
– Да я и подумать не мог о ком-то кроме тебя, солнышко мое механическое. Эта сволочь все мозги мне запудрила. Ходил как зомби, сам не свой, не помню ничего. Тоже хотел за тобой вернуться, в мир Кремля! Но с этим проклятым кольцом, будь оно неладно, не смог через портал пройти!
– Ну, теперь ты только мой, пьянчужка несчастная! Как рука-то, не болит?
– Да хрен с ней, с рукой. Палец новый отрастет, я теперь сильный, выращу. Главное, ты со мной, лыска моя ненаглядная.
– Ты с лыской-то поответственнее! – рыкнула Настя. – Отрастут они у меня не хуже твоего пальца!
– А ты тон-то поумерь, милочка! Я никому на себя рычать не позволю, даже тебе…
Я вздохнул, спустился по лестнице и пошел себе по проспекту Ленина обратно, к выходу из города. Думаю, у Фыфа с Настей все нормально сложится в этой Зоне. Влюбленным без разницы, в каком из миров миловаться и собачиться, лишь бы объект любви был рядом. И не видят они никого и ничего вокруг, и никто им больше не нужен. Это и есть настоящее чувство – которого, боюсь, у меня никогда и не было. Впрочем, ну их нафиг, эти сентиментальные сопли. Под ногами у меня дорога, ведущая куда-то – а что еще сталкеру нужно? Был бы путь, а куда он выведет – какая разница? Главное, что он есть.
Ознакомительная версия.
