Через пять минут внизу хлопнула дверь. Пришла Евгения Петровна, специалист центра репродукции человека. Маше это название всегда казалось уморительным. Эта ворчливая старая жаба ей не нравилась, но как специалист она была незаменима.
- А скажи, чем ты питался? - поинтересовалась Чернышева, рассматривая его кардиограмму, когда он, наконец, освободился.
- Да так... - Данилов пожал плечами. - По-разному. Охотился. Иногда удавалось найти что-нибудь в магазинах, выкапывать гнилые овощи. Иногда не удавалось.
- И что же ты тогда ел?
- Тогда я... - он осекся, не дав словам сорваться с губ, - Ничего. Потуже затягивал пояс и терпел.
Он уже хотел пошутить, что выкапывал из-под снега не только картошку и капусту, но и людей. Но испугался, что шутку она не поймет, и тогда его просто линчуют.
- Однако, надо бы и нам поесть, - сказала Маша, взглянув на часы. - Пойду принесу твой обед. Вообще-то тебе положена банка тушенки и триста грамм сухарей, но у меня завалялось еще что-то.
Она вернулась с подносом и, как настоящая хлебосольная хозяйка, поставила на стол перед ним эмалированную миску с варевом, которое на поверку оказалось супом из тушенки с картофелем, нарезанную булку хлеба и дымящуюся чашку. Хлеб на вид был клейким и рыхлым.
- Кофе из цикория. Настоящего мало, уж прости. Да это даже полезнее. А хлеб как в блокадном Ленинграде, черт-те что туда пихают.
- Спасибо.
- Если хочешь чего покрепче, то тебе не повезло. У нас сухой закон. Приказ блюстителя нравственности товарища Богданова, - она прыснула в кулак.
- Кто такой ваш Богданов? Похоже, суровый дядька.
- Ты его уже видел.
- А. Так вот он кто. Понято...
В три часа дня Мария ушла, и Данилов остался во всем здании бывшего детского сада, как ему показалось, один. Уходя, она не заперла его в палате, как обещала, и он мог свободно передвигаться по территории карантинного блока. Но на окнах стояли решетки, поэтому свобода была иллюзорной, а на вахте оказался сторож предпенсионного возраста, но с кобурой. Александр был скорее не пациентом, а заключенным.
Вечером через зарешеченное окно он смотрел на людей, которые шли по улице по ту сторону забора.
Карантинный блок находился на отшибе, окруженный пустыми домами с заколоченными окнами и дверьми. В месте, где все заняты работой, праздной публики быть не могло, и все же по улице то и дело проходил народ.
Город жил своей жизнью. Один раз ему на глаза попались люди с оружием - три мужика с короткими автоматами, в городском камуфляже, с теми же нарукавными повязками, напомнившими ему пионерские. То ли дружинники, то ли ополченцы. Все остальные были не вооружены, и их вид заставил Данилова испытать острую зависть. Они шли по своим делам, а не прокладывали дорогу через враждебную территорию. Тут не убивали за кусок хлеба. На людях была повседневная одежда - джинсы, куртки, спортивные костюмы. Не такая яркая и новая как до войны, но и не засаленные лохмотья, о которые не жалко вытереть испачканные руки, и не туристско-милитаристский прикид.
В соседнем дворе экскаватор, натужно рыча, копал траншею. Выгребная яма? Или у них тут есть даже канализация?
Он подошел к другому окну, отметив, что стеклопакеты даже не двойные, а тройные.
Через несколько домов, у торгового павильона с вывеской "Пункт раздачи" стояла небольшая очередь. На первый взгляд женщин было не меньше, чем мужчин, и это тоже был знак. Женщины не жались к стенам и не выглядели забитыми, как в той же "Оптиме". Данилов хорошо знал, что при любой социальной катастрофе и анархии они - такой же товар, как патроны, еда и горючее. Снаружи женщин было мало, и более жалких созданий он не видел. Данилов вспомнил баб из подвалов, полурабынь, доведенных до состояния скотины. Там, где соотношение мужчин и женщин десять к одному, по-иному и быть не могло. Но тут все было не так. В городе существовала или сильная власть, которая держала инстинкты в узде, или чувство общности, или и то, и другое.
Услышав смех, он увидел стайку малышни. Чумазые и грязные, они выглядели счастливыми, сооружая на ручье запруду, а значит, сделал он простое умозаключение, не голодали. Играющие дети... наверно это зрелище окончательно убедило его, что здесь была совсем другая жизнь.
Первую половину следующего дня он работал, облагораживая примыкавший к садику запущенный двор. Кое-где землю до сих пор покрывал черный слежавшийся снег и лед, Саша долбил их кайлом и раскидывал лопатой. Потом, получив от Марии пилу, распиливал поваленные ветром рябины и яблони. Их, как и где весь сгораемый мусор, он стаскал в кучу и запалил.
Потом носил к воротам проржавелые трубы и батареи отопления. Сторож сидел в своей каморке - Александр понял, что тот побаивается подходить к нему близко. Но даже мысли перемахнуть через низенький забор и сбежать не возникло. Несколько человек, проходившие мимо садика, обернулись в его сторону. Видимо, новые лица были редкостью. Его найдут и поймают в два счета, а потом уж точно не отмазаться. Данилов не роптал, потому что давно заметил, что трудотерапия полезна для душевного состояния.
- Сколько я еще буду тут торчать? - спросил он Машу, когда она собиралась уходить, потратив больше времени на осмотр результатов работы, чем его самого. Похоже, его диспансеризация подходила к концу. Некоторые из анализов и проб были унизительны, и только вера в будущее заставляла Сашу терпеть.
- Вирусолог сказал, лучше продержать тебя пару недель. Почти все анализы в лаборатории готовы. Могу тебя поздравить, у тебя даже туберкулеза нет, и ВИЧ тоже.
Данилов не удивился. Он почти полгода жил, не контактируя с другими людьми, в идеально стерильной среде, где холод убил или подавил активность всех микроорганизмов. Это ему надо было опасаться инфекции в городе, а не им - от него. А про ВИЧ и говорить нечего.
- Но все-таки у тебя может быть что-то такое, что мы упустили, - добавила Маша, посмурнев.
Данилов не любил, когда врачи разговаривали с ним в таком тоне.
- Например?
- Один черт знает. Биологическое оружие тоже могли применять. Сибирская язва. Лихорадка Эбола.
Сама она в его присутствии маски так и не снимала.
- И что со мной сделают, если будет хоть тень подозрения?
- Пойдешь в крематорий, - она улыбнулась. - Из золы получается хорошее удобрение.
Глава 2. Частное владение
Они догнали налетчиков в ту же ночь. Можно называть это интуицией, но командир карательного отряда Андрей Васильев точно вывел своих людей на то место, которое пришлые выбрали в качестве стоянки. Полузаброшенная еще до войны деревенька из двадцати дворов теперь едва угадывалась в окружающем ландшафте.
