– А как же Пригоршня?
– При чем тут Пригоршня? – удивилась она. – Химик, я…
– Решила заручиться поддержкой обоих?
Девица недоуменно моргнула. Ага, ну конечно – она ведь не знала, что я тогда видел их в коридоре.
Я сказал:
– Девочек у нас действительно дефицит, но не до такой же степени.
Красивое кукольное личико Марьяны вспыхнуло, и на мгновение мне показалось, что она сейчас попытается дать мне пощечину, а то и пнуть коленкой между ног, что было бы больше в ее стиле. Но девица сдержалась, лишь спросила:
– О чем ты?
– О том, что ты меня не заводишь, детка.
– Почему это? – теперь она точно удивилась не на шутку.
– Почему? А ты привыкла, что при твоем появлении эрекция начинается даже у пней?
После этого она наконец отпустила мою шею, уперлась кулаками в грудь и оттолкнула, вернее, сама оттолкнулась от меня, отступила на пару шагов.
– Иди лучше к Злому, – сказал я. – Он надежный мужик, хоть и злой.
Лицо Марьяны стало красным, как свежий бурак. Она что-то пробормотала, плюнула мне под ноги, развернулась и ушла обратно в трактир.
* * *
Мы покинули поселок засветло. Мотоповозка оказалась неказистым устройством: передняя часть мопеда, за ним – открытый квадратный кузов из жести на двух мотоциклетных колесах, под кузовом приварен бак и провешена трансмиссия.
Злой сказал, что если получится захватить все оружие и боеприпас, который он хочет взять, то мощности мотоповозки не хватит. Поэтому снарядили еще телегу с Безумным. Им управлял, естественно, Никита – единственный, кому ласковым бормотанием и поглаживанием более-менее удавалось привести коня в чувство. Несмотря на увещевания возницы, пегий всю дорогу косил выпученным глазом в сторону мотоповозки, лязгающей, тарахтящей, плюющейся дымом, и постоянно пытался боком отойти подальше, каждый раз чуть не сваливаясь в овраг на обочине.
Охотники ехали верхом, Никита в одиночестве на телеге, а мы со Злым и Уильямом – на мотоповозке, причем сталкер сидел за рулем. Помимо старых берданок и нашего с напарником оружия на месте подстреленной нами техники удалось найти еще пару автоматов, пистолеты и ручной пулемет, выпущенный из рук Лесником, после того как я пнул байкера. На пулемет сразу наложил свою черную лапу Смола – негр так радовался, так скалил крупные снежно-белые зубы, прижимая оружие к животу, что никто больше не решился претендовать на него.
– Если возле водопада стрельба поднимется, на заводе военным слышно будет? – спросил я.
Злой задумался, прикидывая.
– Нет, вряд ли. Там же вода шумит, заглушает, да плюс до завода далеко все же.
– Это хорошо. Потому что вчера мы там кабанов видели, на берегу. Не обычных, мутантов. Подъедем, и если они снова там окажутся, то придется по ним сразу…
Но кабанов у озера не оказалось – Патриот объявил об этом, поглядев в бинокль, когда мы, обогнув болотце и растущий за ним ельник, достигли пологого склона, внизу которого поблескивала голубым вода. Каменный карниз, плавной дугой тянувшийся от земли, пока скрывал от нас водопад, хотя гул сюда доносился.
– Так, теперь слушайте, – велел Злой, глуша мотор. Когда все остановились и повернулись к нам, он выпрямился в кузове. – Излагаю план. К складу поднимемся по этому козырьку. Вверху он метра три шириной, но у земли у́же, лошади там пройдут, а повозки не проедут. Их внизу оставляем…
– Безумный тоже не проедет, – вставил Пригоршня.
– Не перебивая, малый! – все же Злой внял реплике и с сомнением поглядел на пегого. – Да, этот не проедет, упадет в обморок. Тогда его тоже оставляем, рядом с озером. С нашей стороны на берегу кусты растут, неподалеку от того места, где козырек к земле подходит, вот там и спрячем. Повозку рядом поставим, берем факелы и наверх…
– Охранник там должен остаться, – сказал я.
– Да не перебивайте меня! О чем я? Да! Охранника надо оставить, потому что ежели кабаны или псы… Так, кто внизу стеречь будет?
Все почему-то сразу посмотрели на Уильяма. Я решил, что он начнет протестовать, но когда Злой приказал: «Ты будешь», – лишь кивнул в ответ, видно, не забыл еще солдатскую дисциплину.
– Значит, пацан дежурит, а мы наверх. Лошадей за собой ведем. Малый, – обратился Злой к напарнику, – ты впереди, вместе со Шрамом. Потом…
– А чего не я впереди? – встрял Смола. – Я… у меня ж пулемет… Да я, сто процентов…
– Цыц! – рявкнул Злой, начиная багроветь, и чернокожий смолк. – Я сказал: впереди Пригоршня и Шрам. Что не ясно?
Смола опустил голову, потупив глаза.
– Вот так вот. Значит, ты, Смола, – за ними, вместе с Патриотом. И вы всех трех лошадей ведете, чтоб у Шрама руки свободны были. И потому тебе лучше пулемет Пригоршне отдать, он и здоровее будет… – тут Смола возмущенно вскинул голову. – Вижу по роже, что не отдашь. Ладно, тогда и пулемет понесешь, и коня будешь вести. А Патриот – двух коней. С этим ясно? Хорошо, значит, мы с Химиком – последние, прикрываем и вниз глядим. Уильям, ты на телеге не сидишь и ворон не считаешь, а стоишь во весь рост с автоматом в руках, смотришь над кустами, чтоб кабаны не выскочили. А я и Химик сверху тоже на озеро поглядываем, на берега и ежели увидим то, что ты увидеть еще не успел, свистим тебе сверху или кричим. Ясно, нет?
Блейк вместо ответа отдал честь. Злой довольно кивнул, и тогда я сказал:
– С этим понятно, а наверху что?
Сталкер протянул руку, Патриот вложил в нее бинокль, и Злой стал разглядывать верхнюю часть козырька.
– Эх… – сказал он, опуская бинокль. – Не тот я уже, что раньше, память хреновая стала. Мы, Химик, там не вчера были, и не месяц назад, и только один раз, потому я плохо помню, как там внутри. Склад – в скале за будкой, это точно. От нее ход в гору ведет, немного под углом вниз, это тоже точно.
– То есть там вроде пещеры что-то? – уточнил я.
– Пещера не пещера, а ходы такие… Ну да, типа того, только это искусственная пещера, понимаешь?
– Пробили, что ли, взрывами?
– Да, наверное. Внутри не заблудимся, там все просто. Значит, дальше выходит так: когда до будки добираемся, оставляем коней снаружи. С ними Патриот на стреме стоит. Патриот, понял?
– Добрэ, – ответил тот.
– Стоишь, ствол направив внутрь, в дверь будки, и глядишь, чтоб ничего не появилось оттуда. Стреляешь по всему, что шевелится… Кроме нас, конечно.
– Зрозумив.
– А на козырьке монстр этот твой находиться не может, снаружи? – спросил я.
– Хрен его знает. Может, снаружи, может, внутри, потому я и говорю: подымаемся осторожно, и Шрам с Пригоршней во главе, они у нас самые резкие парни.
Я покосился на невозмутимое отечное лицо Шрама, на его странные глаза и решил, что он таки покруче Смолы с Патриотом вместе взятых будет.
