Болото под названием «четвертая рота», тяжело дыша, повалилось на пол, стянув с плеч вещмешки, с интересом наблюдая за разворачивающимся действом.
– Я не моту! Правда не моту! – ревела объект всеобщего внимания, сидя на полу, судорожно сжимая винтовку и потирая ушибленную щиколотку.
– Встала и побежала! Через не могу! Мы и так плетемся в хвосте! Хочешь, чтобы нас всех отчислили?
И пнула сидящую по ноге. Та испуганно подобралась.
– Не надо, пожалуйста! Я правда подвернула ее! Я не смогу бежать!
– Я сказала, встала и побежала! Ничего не знаю! Ползком, но двигайся!
– Я не смогу! Бегите без меня! – Она залилась слезами.
Сирена Морган, полукровка-гринго, та самая хвастунишка, кичившаяся на сборном пункте лагеря, что одолела двух старших, с первого же дня дала всем понять, что она лидер и покушений на свой статус не потерпит. Большинству было плевать, потому она быстро возглавила сброд из пяти десятков девчонок, гордо именуемый «рота». До настоящей роты это сборище недотягивало, здесь не было никакой дисциплины, все кучковались по интересам и провинциям, откуда приехали. Выполнение общих для всех задач осуществлялось чудом, и имя этому чуду страх. Страх перед инструкторами, злобными и кровожадными ангелами, страх быть отправленными назад, в родной детский дом, где девочки, не прошедшие отбор, устроят вернувшимся «горячую» встречу. Каким-то образом рота действовала, держалась, выполняла команды, но из пяти десятков девчонок спустя две недели в ней осталось всего четыре. И это было только начало.
Впрочем, в других ротах было то же самое, они ничем среди других не выделялись, кроме…
Кроме Веласкес. Которая оказалась комнатным цветочком, не способным ни на что. Рота постоянно приходила к финишу последней из-за того, что она не могла бежать быстро или долго. А также не могла сдать простейшие физические тесты, которые засчитывались «по последней», благодаря чему в общем зачете между ротами они уверенно плелись в хвосте. За это девочки люто ненавидели Веласкес, ведь общий зачет дан неспроста, а всех мало-мальски проявивших слабину ангелы без жалости вышвыривали. Пару раз ее пытались избить, оба раза девчонок удержала от такого смертоубийственного шага Елена, жестко встававшая между ними. Как выяснилось позже, здесь везде системы слежения, даже в душе, и любая провокация, любая попытка одной кадетки разукрасить лицо другой каралась вышвыриванием обеих. Оба раза девочки отступали, но все понимали, что долго так продолжаться не может и Веласкес все равно свое получит, рано или поздно.
Глаза Сирены налились кровью.
– Или ты сейчас встанешь и побежишь, несмотря на растяжение, или я тебя убью! Прямо здесь!
Елена вновь, как и прошлые разы, встала между Катариной и потенциальной обидчицей, легонько оттолкнув последнюю:
– Сирена, остынь! Перебор!
– О, защитница объявилась! – воскликнула та. – А я уж думала, куда она подевалась? – Ее глаза презрительно прищурились. – Скажи своей подруге, если она сейчас не встанет…
– Если она не встанет? Продолжай! – Елена уперла руки в бока.
Сирена натужно задышала, не находя аргументов. Там, на воле, их обеих бы избили. Скрутили, зажали рот и отделали бы так, что родные мамы, буде у них имелись таковые, ни в жизнь бы их не узнали. Но здесь бить нельзя, и это все осложняло.
– Короче, ты берешь свою подругу и помогаешь ей бежать следом за нами.
– Их надо бросить, – раздалось сзади. – Обеих.
Все обернулись. Позади, в группе «ближних товарищей» Сирены, назрела революция, которую та благополучно проморгала. Эта девочка тоже была полукровкой, но мулаткой. Она, как и Сирена, с первого дня позиционировала себя лидером, но, поскольку законы выживания требовали сотрудничества, конфликта умудрялась избегать. До сего момента.
– Это итоговое задание. Если мы опять придем последними, все отправимся по домам, нас предупредили. А если мы их не бросим, однозначно придем последними, даже если понесем эту дрянь на себе.
Сирена вспыхнула:
– Мы не можем никого бросить! Корпус своих не бросает!
– Хрен тебе «не бросает»! – заорала мулатка, вскакивая с места. – Еще как бросает! Скольких уже бросил? Они берут лучших! Лучших, Сирена! А мы в хвосте с большим отрывом! Ты можешь тащить ее, но я не собираюсь! Я не хочу возвращаться!
– Ты не права, – произнесла стоящая чуть в стороне Мутант, девочка-мод с золотыми волосами и светлой кожей, авторитетная и боевая, но не встревавшая до сих пор в вопросы управления ротой. Ходили слухи, она тоже из блатных, из флотских, но проверить это Елена не могла. Экзотическое прозвище Мутант девочка получила в первый же день, благодаря непривычному цвету волос и кожи, и ее это нисколько не смущало, она спокойно на него отзывалась.
– Рота – именно семья, и мы должны держаться вместе, что бы ни случилось. Ты не права.
– Зачет по последней! – вспыхнула мулатка, сжимая кулаки от ярости. – Нас всех, всей «семьей», отправят по домам, если мы ее не бросим! Ты этого хочешь?
– Пусть лучше отправят семьей, чем по одному, – спокойно парировала златоволосая.
– Разве ЭТО можно назвать семьей? – окинула мулатка рукой вокруг. – Это сказка, Мишель! Байка! Они стравливают нас специально, каждый день, и смотрят, кто кого сделает! Какая семья? Логово змей!
Воцарилось недоброе молчание, которое мулатка приняла за одобрение своей позиции.
– Они выбирают лучших, лучших из лучших, тех, кто сильнее. И тех, кто принимает сильные решения. А отсеивают того, кто не слушается, и слабых. Как Веласкес. Которые всех подводят.
Я не хочу домой! – Ее затрясло от злости. – Мы должны двигаться! И дойти в установленное время! Чего бы это ни стоило!
– Ты хочешь бросить раненую, – гнула свое Мишель. – Так нельзя.
Мулатка усмехнулась:
– Да какая она раненая! Не смеши мои ботинки! В общем, так, – обернулась она к группе. – Все слышали, что сказали инструкторы по поводу сегодняшнего теста? Группа, пришедшая последней, исключается.
Девчонки, все четыре десятка, опустили голову. Это была правда.
– Кто за то, чтобы идти к финишу, оставив этих здесь, – слово «этих» она выплюнула с особым ехидством, – идите сюда. Те, кто хочет остаться и двигать домой «всем вместе», «всей семьей», оставайтесь с ними. Кто со мной?
Мутант порывалась что-то сказать еще, но глаза ее вдруг хитро сверкнули, и она промолчала. Рота же начала постепенно, по нескольку человек, подниматься и подходить к мулатке, делая это все активней и активней. Пока на полу не осталась одна-единственная фигура.
Да, перевес фатальный – пять против остальных. Пять потому, что Сирена осталась тоже, да и не могла не остаться.
