Александр Авраменко - Тевтон

Жест, двинулись… Бух! Вжжжиу!.. Тресь! Тресь!.. Так, ребята, добейте, чтобы не мучился…

Хлесткий выстрел прекращает мучения остроухого с распоротым осколком животом.

– Эй, камрады? Как у вас там?

– Стало полегче, – отвечают. – Спасибо!

И тут же еще голос, незнакомый, но свой:

– Так, народ, что делать? Мы на пятом ярусе. Зачистили верхний сектор полностью.

Хуго еще сообразить толком не успел, как уже ответ слышен:

– Вышел в генераторную, установил заряд. Всем, кто слышит – уходим!

– Черт побери!..

– О, Дева Мария!..

Уносили ноги в бешеном темпе. Быстро и весело. Назад-то легче, да и быстрее. Но все равно – бдили. Чтобы какой-нибудь особо инициативный растяжку не поставил, или тем паче на станковый пулемет посреди прохода не нарваться. Но Бог миловал. Влетели в свой динго, «отклеились», и – ходу. Доложили Брату-командующему, тот было варежку открыл выматериться, да как шарахнуло – даже обзорники потухли. Не выдержали фильтры. И болтанка была не в пример больше. На этой платформе одних боеприпасов почти две тысячи ластов. Достаточно, чтобы целую планету в нуль превратить. Пришло подтверждение с каракк, что своими антеннами-щупальцами поле боя сканировали: цель номер семь уничтожена…

Совсем другим тоном Брат приказал возвращаться на галеон для дозаправки, обеда и пополнения боезапаса. Динго стало швырять. Теперь, когда и топливо подходило к концу, и спасательные средства свой лимит исчерпали, голем вел корабль куда осторожнее. А вот огненных трасс дальше от места, где они чудеса творили, куда как больше стало. Шальные, так сказать. Так что приходилось тщательно рассчитывать курс.

Но вот и знакомая тушка. Плоская, широкая, ощетинившаяся выдвинутыми посадочными доками. Главный калибр ведет огонь, стреляя куда-то в пространство. Время от времени с направляющих срываются кассетные ракеты, несущие на себе по шестьдесят четыре протонных боеголовки с самонаведением. Оружие мощное, слов нет, но… неуклюжее. Выстреливаешь, скажем, облако обычной свинцовой дроби. Можно и железной, впрочем. Чувствительный взрыватель срабатывает, не принося никакого вреда. Да и расстреливают автоматические пушки их лихо. Но уж если попадет – уничтожение гарантировано. Даже одна из всех – уже выгодно. Но опять же дело это редкое…

Цепочка посадочных огней, марево силового поля. На этот раз ни ударов, ни тряски. Плавно застыли на месте.

– Покинуть корабль!

Сам – последний. Вернер вышел наружу – бойцы вповалку на полу лежат. Раскрытыми ртами воздух хватают. Да и у самого чего-то коленки задрожали. Трюмные носятся, системы закачивают, спассредства меняют. О! Уже спешат господа начальники!

Усилием воли Хуго удержался на подкосившихся ногах, а через минуту и слабость куда-то ушла. Застыл по стойке «смирно», поедая, как положено, глазами Брата-командующего. А у того глаза круглые и челюсть отвисшая…

Курт жадно глотал воду из услужливо поднесенной кем-то фляжки. Та успела нагреться и отдавала резким запахом резины. Победа далась тевтонам очень нелегко и очень дорогой ценой. Хотя это была все-таки первая победа, и ее значение трудно переоценить для планеты. Теперь из глаз горожан уйдет обреченность, вновь поднимется авторитет Капитула и Гроссмейстера. Да и моральный дух всех граждан тоже. Неизвестного врага можно и нужно бить! Всю свою историю Орден использовал одну тактику – вцепляться в горло врага мертвой хваткой и добивать его без пощады. Любой ценой, не считаясь с жертвами. Для достижения победы на чашу весов бросалось все. И теперь враг был разбит точно так же. Страшные потери в людях, множество раненых, которых даже чудо-медицина не сможет вытащить всех. Но достигнуто больше. Гораздо больше! Основная часть захватчиков уничтожена. Остались только небольшие отряды в оккупированных городах, но теперь с ними справятся регулярные части.

Его дети… Вальдхайм вздрогнул от этой мысли. Именно дети. И именно – его. Пусть опаленные войной, видевшие умирающих у них на руках друзей и просто других людей, понюхавшие пороха сполна, с обожженной душой. Они, сами того не зная, выбрали свою дальнейшую судьбу. А может, она избрала их. Теперь мальчишкам и девчонкам никогда не водить корабли между звезд, не исцелять болезни и раны. Отныне они – лучшие воины могучего и непобедимого Тевтонского Ордена! Да, им предстоит пройти еще очень и очень долгий путь, узнать и испытать много нового. Но это будет настоящая элита элит!..

Курт вернул флягу и словно очнулся – подножие холма, на вершине которого он расположил свой командный пункт, было заполнено народом. Его кнехты-добровольцы, которых можно было легко отличить по отсутствию брони и закопченной, порванной форме в пятнах крови. Личная гвардия, как кто-то прозвал курсантов и послушниц, стоящая перед ним в бронекостюмах, побитых пулями и осколками. И множество только что прибывших десантников. Но всех роднило одно – осветленные криком радости лица, горящие глаза и гордость! Они – победили! Все те, кто стоял сейчас на поле.

Вальдхайм медленно выпрямился, вскинул к небу руку, сжатую в кулак. Словно по мановению волшебной палочки все стихло, только свист оплакивающего жертвы ветра.

– Сегодня мы победили. Дорогой ценой, но поле битвы осталось за нами! И пусть никогда в памяти людской не сотрутся имена тех, кто пал, защищая Родину! Да будет так во имя Господа нашего и Пречистой Девы Марии! Аминь!

Из сотен глоток вырвалось ответное – аминь! Затем, без команды, люди, один за одним, опускались на колени, и через миг в небеса страшно и грозно взлетело:

«Кирие элейсон! Кирие элейсон!..» – Вальдхайм стоял так же, как и все, на колене, склонив голову, и чувствовал, как по его грязным щекам сползает слеза, чертя белую дорожку. Но ему не было стыдно. Да и другим тоже. Плакали многие. Мужчины, женщины. Это не были слезы бессилия. Это было то, что иногда просто рвет горло, давит сердце – невысказанная боль за тех, кто пал с честью. Наконец гимн стих. Курт вновь поднялся – перед ним стояли четверо Братьев в плащах.

– Брат Курт фон Вальдхайм, Капитул Ордена благодарит тебя за твое свершение!

– Во славу Господа нашего и Пречистой Девы Марии!