Кирилл подобрался. Он понимал, что высокий и худой, немного похожий на Кощея глава «прибрежной» общины вовсе не верит в Сына зари, а из рациональных соображений терпит его на своей территории.
— Вот у нас есть упорный, не желающий раскаиваться пленник. — Арсен указал туда, где между двумя его бойцами сидел усач в камуфляже. — Что нам делать с ним: убить как врага истинной веры, который возьмет в руки оружие, стоит только ему вернуться к своим, или оставить в живых, чтобы он увидел наш триумф и преисполнился стыда за собственные заблуждения?
Это было что-то вроде испытания, и с какой целью его проверяют, Кирилл понять не мог. Наверняка в вопросе крылась ловушка, но он ее не улавливал, а прибегать к своему дару и «вспоминать», в чем тут дело, не хотел — слишком устал, в таком состоянии легко потерять контроль над собой, оказаться во власти видений.
— Наверняка он будет не один такой, и бойцы Дериева не раз попадут к вам в плен, — сказал Кирилл. — Нужно использовать их в деле или отпускать за выкуп, если майор пойдет на такое. Или заставлять работать на нас, благо дел в этом новом, изменившемся мире очень много. Но помните, что в доброте — начало жестокости.
Арсен прищурился, на лице усатого отразилось изумление, Стас покачал головой. Кирилл смог удивить если не всех, то хотя бы тех, кто внимательно прислушивался к диалогу.
Они ждали высокомудрых слов, а он свел дело к практике.
Слушатели начали расходиться. Кирилл остался стоять, вслушиваясь в их шаги, глядя в темное небо.
— Пойдем, — сказала оказавшаяся рядом Дина, и решительно взяла его за руку.
— Куда?
— Туда, где мы будем жить.
Девушка потянула его за собой.
Кирилл испытал вялое удивление, смешанное с неохотой тащиться куда-то на ночь глядя. Затрещали факелы в руках федайкинов, поплыл назад покосившийся забор с разросшейся около него малиной, зашлепали под ногами лужи. Они с Диной свернули раз, потом другой.
— Вот. Это будет наше, наше, представляешь? — В голосе девушки прозвучало торжество.
Дом, стоявший посреди небольшого, густо заросшего участка, был не особенно большим, и до сегодняшнего дня тут, похоже никто не жил. Но повсюду виднелись следы того, что здесь торопливо и яростно наводили порядок: свежая поленница, будка сортира рядом с кучей земли, расчищенные от кустарника дорожки.
— Я подумала, что не к лицу Сыну зари ютиться в чужом жилище, — твердо сказала Дина.
— Разумно. — Кирилл ошеломленно кивнул.
Честно говоря, он не ждал от столь юной и к тому же фанатично уверовавшей барышни такой практичности и никогда не натыкался в своих видениях ни на что похожее. Там встречались сплошь кровь и боль, величие и предательство, яркие, но слабо связанные с обыденной жизнью эпизоды.
В доме было протоплено, от небольшой печки веяло уютным теплом, всюду висели пучки какой-то пахучей травы, и их аромат перебивал сырую вонь брошенного жилища.
— Ничего себе… — протянул Кирилл.
Вслед за охранниками внутрь проскользнул «док», причем Дина заставила всех разуться. Вадим Степанович удалился после короткого осмотра, федайкины расположились на веранде, один и вовсе ушлепал наружу. И они остались вдвоем.
— А ты молодец, чудеса на виражах, — сказал Кирилл и вздрогнул, когда девушка ему поклонилась.
Неужели и здесь, наедине с ней, ему придется играть роль посланника небес, всемогущего пророка? Интересно, каково было женам Мухаммеда жить рядом с ним, видеть его ежедневно, готовить ему, стирать грязные шмотки и в то же время верить в его миссию?
Или бывший купец вправду был мессией, безупречным и великим?
А кто тогда он, недавний журналист средней руки, воспитанник детского дома?
— Есть хочешь? — спросила Дина. — Там для всех готовили, я захватила на двоих.
— Интересно, если бы я не был посланником, имел бы я шансы тебе понравиться?
Кирилл вглядывался в ее узкое лицо, серые огромные глаза, в то, как она отбрасывает волосы с лица, и все это казалось до жути, до одури знакомым, будто они прожили вместе не один год.
— Не знаю, — ответила она. — Но к чему эти вопросы? Мы есть то, что есть.
— Это верно, — он протянул руку и затушил свечу, как положено, двумя пальцами. Комната погрузилась во мрак.
Дина задышала чаще, Кирилл на ощупь нашел ее руку и притянул к себе.
Она оказалась у него на коленях, легкая и хрупкая, пахнущая отчего-то медом. Он поежился от возникшей в боку боли. Но через мгновение уже забыл о ней, а потом и вовсе забыл обо всем, кроме находящейся рядом женщины. Они как-то переместились в кровать, и дело пошло дальше, до момента, когда она вскрикнула, а он ощутил сладостное, давно не испытываемое опустошение.
Затем Дина положила голову ему на плечо и задышала ровно и спокойно.
Она даже не задала дурацкого, ненавидимого всеми мужчинами вопроса: «Ты меня любишь?»
Кирилл отрубился мгновенно, а проснувшись довольно рано, впервые с момента попадания в плен ощутил себя здоровым. Да, не все зажило до конца, не вернулись полностью силы, но дурная слабость и мерзкое ощущение, поселившееся в теле после того, как его начали пытать, исчезли.
Уходить от Дины ему не хотелось — так бы и провел с ней целый день, никуда не вылезая, — но он помнил о том, что его ждут, в нем нуждаются, что он посланник, Сын зари, и должен кое-что делать в этом качестве…
Военный совет после завтрака на этот раз был коротким и закончился тем, что Кирилл спросил:
— Ну что, с кем я сегодня иду?
— Со мной, — ответил Федор, важно расправляя плечи.
— Сам бы на дело пошел, — вздохнул Серега. — Но я теперь, это, как бы начштаба… Надо только тебе автомат выдать.
— Не надо. — Кирилл твердо покачал головой. — Мое оружие не удержишь в руках.
Бывший десантник нахмурился и недоверчиво хмыкнул, пытаясь уразуметь, как вообще возможно отказаться от такой надежной и полезной штуковины, как «Калаш».
— Пойдем, ни к чему тянуть время. — Кирилл поднялся. — Твои люди готовы?
Федор кивнул.
Они вышли во двор и у крыльца столкнулись с молодой женщиной, что вела за руку девчушку лет пяти. Та уставилась на посланника с любопытством, вытаращила светлые глаза, и он, увидев ее, замер точно вкопанный. По спине его пополз морозец стыда.
Он несколько дней не вспоминал о дочери!
Забыл о Машеньке, к которой так стремился, о той, из-за кого все это собственно и затеял! Увлекся речами, властью над другими людьми, Диной, ролью «великого пророка, Сына зари» и прочей ерундой!
— О, мой бог… — прошептал Кирилл, испытывая желание провалиться сквозь землю.
