Локен вызвался лично разобрать вещи в спальнях погибших воинов.
– Мы с Випусом и сами с этим справимся, – предложил Торгаддон. – Не стоит тебе лишний раз расстраиваться.
– Я хочу сам этим заняться, – возразил Локен. – Это мой долг.
– Оставь его, Тарик, – вступился Аксиманд. – Он прав. Он сам должен это сделать.
Впервые Локен ощутил теплое чувство по отношению к Маленькому Хорусу. Ему и в голову никогда не приходило, что они могут сблизиться. То, что поначалу казалось ему безразличием, упрямством и скрытностью, на деле оказалось спокойствием, мудростью и настойчивостью.
Во время уборки в чистых и по-спартански скромных спальнях воинов Локен сделал одно открытие: там почти не было личных вещей. Немного одежды, несколько трофеев да небольшие, туго свернутые листки с особыми обетами, которые обычно хранились в полотняных футлярах под жесткими койками. Среди скудных пожитков Ксавье Джубала Локен обнаружил маленький серебряный медальон, не привязанный ни к цепочке, ни даже к простому шнурку. Размером он был с монету, и на одной стороне была выгравирована волчья голова на фоне полумесяца.
– Что это? – спросил Локен пришедшего вместе с ним Неро.
– Я не могу сказать, Гарвель.
– Мне кажется, я знаю, – заметил Локен, слегка разочарованный равнодушным ответом приятеля. – И, думаю, ты тоже знаешь.
– Я не могу сказать, правда.
– Тогда догадайся, – бросил Локен.
Випус внезапно очень заинтересовался, насколько удачно приживается недавно имплантированная кисть.
– Неро…
– Возможно, это медальон братства, Гарви, – смущенно ответил Випус. – Я не могу сказать точно.
– Вот и я так думаю, – сказал Локен, подбрасывая медальон на ладони. – Значит, Джубал был членом братства, не так ли?
– Ну и что с того?
– Ты знаешь мое отношение к этим вопросам, – заметил Локен.
Официально Адептус Астартес не объединялись ни в какие ложи или братства. Все знали, что подобные общества были не по вкусу Императору. Он считал, что мелкие замкнутые организации слишком близки к культовым течениям и от них всего один шаг до таких сект, как Кредо Императора или Божественное Откровение, которые пытались возвести возлюбленного Императора в ранг божества.
Но разного рода тайные и скрытые общества все же существовали в Легионах Космодесанта. Ходили слухи, что довольно долго они были очень активными в Шестнадцатом Легионе. Лет шестьдесят назад Лунные Волки вместе с Семнадцатым Легионом Несущих Слово участвовали в покорении мира под названием Давин. Этот дикий мир находился под контролем удивительной касты военных, чье жестокое благородство заслужило уважение космодесантников, посланных на усмирение враждующих между собой кланов. Воины-давиниты правили населением при помощи целой системы воинских лож, религиозных объединений, посвященных различным хищникам того мира. При невольном культурном обмене между представителями двух миров такая практика почти полностью была воспринята некоторыми Легионами.
Как-то раз Локен спросил Зиндерманна об этих ложах.
– Они достаточно безвредны, – ответил ему итератор. – Воины часто объединяются в разного рода братства. Насколько я понимаю, они пытаются противопоставить товарищеские отношения командной иерархии, независимо от ранга и должности. Что-то вроде внутренних связей, основа верности, которая действует вне зависимости от официальных отношений.
Локен вряд ли мог с уверенностью сказать, что понимает наличие каких-то отношений, которые могут не согласовываться с официальной иерархией, но само это понятие ему было неприятно. Это было неправильно, если не сказать больше. В самой скрытности этих организаций могли появиться ростки предательства. Да и одного неодобрения Императора было достаточно, чтобы считать неофициальные братства вредными.
– Конечно, – добавил тогда Зиндерманн, – я не могу с уверенностью утверждать, что ложи существуют и сейчас.
Вредно это или нет, но Локен всегда давал понять, что ни один Астартес, который намерен служить в его роте, не должен иметь ничего общего с тайными обществами.
До сих пор в Десятой роте не было никаких признаков тайных обществ. А теперь вот всплыл этот медальон. Медальон ложи, принадлежавший воину, который превратился в демона и убил своих братьев.
Открытие сильно встревожило Локена. Випусу он приказал довести до сведения каждого солдата в роте, что в случае обладания хоть малейшей информацией о деятельности лож человек должен подойти и поговорить с ним, если понадобится, то с глазу на глаз. На следующий день, когда он вернулся в спальню, чтобы закончить разборку собранных личных вещей, обнаружилось, что медальон исчез.
В последние дни перед началом очередного похода Мерсади Олитон несколько раз подходила к Локену с просьбой разобраться в случае с Каркази. Он помнил её обращение с той же проблемой в день возвращения из рейда по Шепчущим Вершинам, но тогда он был слишком расстроен, чтобы что-то предпринять. Локена ничуть не беспокоила судьба летописца, да еще настолько глупого, чтобы навлечь на себя недовольство со стороны командования.
Но проблема предоставляла возможность отвлечься, а Локену только это и было надо. После консультации с Малогарстом он сообщил Мерсади, что постарается выполнить ее просьбу.
Игнаций Каркази был поэтом и, как выяснилось, законченным глупцом. Он не понимал, когда необходимо заткнуться. Во время посещения Шестьдесят Три Девятнадцать он улизнул из разрешенного для осмотра района, напился вдрызг и распустил язык настолько, что был почти до смерти избит солдатами армии Императора из похоронной команды.
– Его обещали выслать, – сказала Мерсади. – С позором отправить обратно на Терру и лишить сертификата. Так нельзя, капитан, Игнаций хороший человек…
– В самом деле?
– Нет, вы правы. Он несчастный человек. Грубый. Упрямый. Раздражительный. Но он великий поэт, несмотря на все его недостатки. И он никогда не лжет, даже когда его бьют.
Даже после того, как Игнаций Каркази настолько оправился от побоев, что был переведен из реанимации корабельного госпиталя в обычную палату, он представлял поучительное, хотя и неприятное зрелище. При виде вошедшего Локена он поднялся, и следы побоев стали видны особенно отчетливо.
– Капитан, сэр, – заговорил Игнаций, – я так благодарен, что вы заинтересовались моей ничтожной персоной.
– У вас очень настойчивые друзья, – ответил Локен. – Олитон и Киилер тоже.
– Капитан Локен, я и не подозревал, что у меня есть настойчивые друзья. Вернее сказать, я вообще не имел понятия, что у меня имеются хоть какие-то друзья. Мерсади очень добра, и я уверен, вы и сами это поняли. Эуфратия… Я слышал, она попала в какую-то неприятную историю.
