Ознакомительная версия.
До Птахи Джек добрался лишь к вечеру. В отличие от Фогштиля, паромобилей в Хэмпшире было не в пример меньше. По городу люди передвигались в основном на конных экипажах. Извозчик ему попался неразговорчивый, да к тому же насквозь простуженный. Он постоянно чихал и сморкался в большой клетчатый платок.
Гарри Птаха жил на окраине города. В отличие от Джека и Стани Шмеля, ему на соревнования ездить было не нужно. Он жил в Хэмпшире.
Гарри встретил его радушно, выслушал историю о краже снаряжения, успевшую обрасти подробностями, словно подводный риф кораллами, и пообещал помочь со всем необходимым. Проситься на постой даже не пришлось. Он сам проводил Джека в комнату на втором этаже, предложил располагаться и оставил гостя наедине.
Сбросив куртку на пол, Джек растянулся на диванчике, расстегнул рубашку и положил руки на грудь.
Сокровище пульсировало.
Джек закрыл глаза.
Внезапно что-то изменилось в нем. Он забыл о том, что он Джек Мортон. Человек Джек Мортон перестал существовать. На его месте выросло великое дерево, держащее на своей кроне огромный живой мир. Он помнил это дерево. В прошлый раз он видел его и стоял рядом, когда ему выжгло солнцем глаза. Теперь же он сам был этим деревом.
«Чтобы прозреть, нужно ослепнуть,» – родилась в голове мысль.
Вокруг него простиралась бесконечность. И он жил стержнем мира, запутавшегося в его волосах.
Он понимал, что нет никакого дерева, и мир наверху его вовсе не плоский, каким ему представлялся. Новые знания и ощущения мозг обволакивал в знакомые образы и метафоры, пытаясь приспособить под себя. Новое знание исходило от Сокровища. Оно находилось внутри него, или он стал им.
Проснувшись утром, Джек долго лежал в постели, прислушиваясь к себе. В эту ночь в нем что-то изменилось. Он стал другим. За одну ночь дерево-Джек прожило несколько тысячелетий, наблюдая и питая мир, лежащий у него на плечах. Изменился облик земли, исчезали и вырастали горы, сменялись поколения живых существ, обитающих на тверди, появлялись и исчезали государства, начинались и заканчивались войны. После одной войны мир очень долгое время казался совсем безжизненным. Только в отдаленных уголках жизнь еле тлела, чтобы через несколько столетий разгореться в яростное пламя.
Джек лежал на диване, вспоминая все, что ему снилось. А снилось ли? Видения были настолько четкими и живыми, что он не мог поверить в то, что это был банальный сон.
Лежа на диванчике, он слышал дыхание просыпающегося дома. В ванной принимал душ Гарри Птаха и напевал себе под нос популярную песенку «Дверь в лето». На кухне готовила омлет из трех яиц с беконом его жена Лола. Ей не нравилось, что у них в доме остановился незнакомый ей мужчина. Но она ничего не говорила мужу про это. На чердаке разложили оловянных солдатиков Чарли и Майкл, дети Гарри и Лолы. На чердаке кипела нешуточная битва. Альбионцы Чарли сражались против лягушатников Майкла, и, как ни странно, лягушатники одерживали верх.
Джек Мортон не мог слышать и видеть всего этого, отделенный от Гарри, Лолы и детей надежными стенами, но он знал, что происходило во всем доме.
Он попробовал, не вставая с дивана, выйти на улицу, но у него ничего не получилось. За пределами дома он проваливался в пустоту и глухоту.
Джек только теперь понял, что все изменилось. Ему никогда не вернуться назад к прежней жизни. Ее больше не существовало. Мосты взорваны, а на берегах его новой жизни окопались снайпера и поливают свинцом прошлое.
Только вот что ему делать? Куда двигаться дальше, с преследователями за спиной и опасным грузом новых знаний внутри? Как жить на новом берегу?
Одно Джек знал точно. Он хотел, быть может, в последний раз подняться в воздух и совершить скольжение на доске. Пускай это будет его последнее скольжение, но он хотел насладиться любимым чувством свободного полета.
Если бы он только мог знать, к чему это может привести…
Отель «У погибшего охотника» находился на окраине Хэмпшира в тихом уютном районе, застроенном двухэтажными домиками с крылечками на три ступеньки и маленькими садиками, огороженными кованными черными решетками. Четырехэтажное здание отеля возвышалось над остальными домами, точно Гулливер над лилипутами, и служило приманкой, как для приезжих, так и для местных жителей. Точно мухи на вишневый сироп слетались они к трактиру «Охотничий трофей», где днями и ночами можно было выпить крепкого и закусить вкусным. Здесь околачивались местные выпивохи, просаживая последние деньги, заглядывали почтенные респектабельные джентльмены, одни и в компании дам, обедали и ужинали гости отеля.
Обычно отель пустовал. Редкие гости добирались до окраины Хэмпшира, но ныне в связи с открытием чемпионата мира по аэроскидингу во всем городе было не найти свободных мест, повсюду толклись приезжие, слышалась иностранная речь, столичный и провинциальный говор.
Заполнился и «Погибший охотник». Извозчик возил Карла с друзьями от отеля к отелю, пока они не добрались до окраины, где обнаружилось несколько свободных номеров для него, друзей и Механикуса, который после аварийной посадки возле хэмпширского кладбища надолго застрял в городе.
Воздухолет требовал ремонта после встречи с тварями из червоточины и десятком сбитых памятников и надгробий при посадке. Карл мог бы подсобить в ремонте, восстановить все поврежденное при помощи магии, если бы знал, как должны были выглядеть те или иные поврежденные детали. Зная конструкцию и разбираясь, что к чему, можно было не просто починить, но усовершенствовать аппарат, но барон не знал и не разбирался. Хотя все же попробовал. После того, как он превратил передаточный механизм, связующий крылья и мотор, в монолитную конструкцию, Механикус готов был рвать и метать, посыпать голову пеплом, вырывать волосы и стричься в монахи тут же, не отходя от воздухолета. Больше Карл своей помощи не предлагал. Обратил превращения к исходному ломаному состоянию и отстранился от воздухолета и порхающего над ним Механикуса.
Посадка прошла на редкость нервно. Воздухолет трясло, точно в приступе эпилепсии, мотало из стороны в сторону. Механикус вцепился в штурвал, как священник в крест перед нашествием нечисти, чуть не вырвал его из гнезда, но все же удержал аппарат от соскальзывания и падения. Бледная Лора сидела, вцепившись в кресло, но и взглядом не выдала свой страх. Миконя, напротив, как всегда не стеснялся бурных чувств, матерился себе под нос на чем свет стоит, да крестился истово. Хуже всех приходилось Чарльзу. Журналист трясся от страха и тихо плакал. Первый удар в днище подбросил его вверх. Он не закрепился защитными ремнями и сильно ударился головой об крышу. Сполз в кресло без сознания. От каждого нового удара его болтало и подкидывало. Карл попытался ему помочь. Потянулся, чтобы закрепить журналиста ремнями в кресле, но новый толчок заставил его передумать. А вскоре трясти начало так, что уже и не до помощи стало, самому бы в живых остаться.
Ознакомительная версия.
