Ознакомительная версия.
Но у решения Малярийкина был и минус. Маляр все же существенно сокращал (да что там существенно – ровно в два раза) численность своих машин на главном направлении вражеского удара. В условиях интенсивного и яростного противостояния, когда дело могло пойти на принцип и машины одной команды стали бы в упор выбивать машины противника, не жалея себя, численный перевес шапроновцев на поле мог привести к тому, что первую цепь Малярийкина просто выбьют, воспользовавшись численным превосходством.
Предугадать тут ничего нельзя. Оставалось только ждать.
Почти обрадованный подобным итогом собственных размышлений, Малярийкин решил отставить аналитику на время в сторону и непосредственно вступить в бой. Как показала практика на прошлой локации, использование «Мамонта» не в качестве командного пункта, а в качестве обычной строевой машины, крайне эффективно. Недаром его танк являлся самым дорогим!
«Интересно, – подумал Малярийкин, – где сам Шапронов?» Казалось, блестящим финалом массовой схватки должен стать бой между лидерами команд – «Мамонтом» и машиной командора Шапронова. Однако в действительности все выходило не так. Очевидно, как и Малярийкин, командор разделил свой отряд на две части. Одна из них атаковала Маляра в поле, а вторая оставалась в качестве резерва. Малярийкин непосредственно ввязался в бой во главе своего обороняющегося отряда, активно способствуя общей победе своим самым сильным корпусом в команде. А вот командор Шапронов, напротив, остался вместе с резервом, делая на время бесполезными уникальные возможности элитного корпуса. Если, конечно, он был на элитном корпусе, а не на быстроногом «Васпе», что также считалось приемлемым для командира игровой команды. И даже признаком хорошего тона.
Отвернувшись от фронтального экрана, Малярийкин внимательнее вгляделся в прицельный монитор. Если раньше его интересовала больше общая композиция, то ныне, перед вступлением в индивидуальный бой, привлекали детали. Шапроновские танки двигались кучками. Впереди или в центре этих кучек ползли прокачанные до М3 «Викинги» или иные относительно мощные машины. Сзади и по бокам кучек – разнообразное и разномастное «зверье» поменьше.
Неожиданно Малярийкин услышал, как без всякой команды заработал его собственный автоматический гранатомет. Робот-прибор, управляющий навесным гранатометом и закрепленный на «Мамонте» на вершине башни, работал самостоятельно, без участия пилота. Малярийкин мог дать команду «спать» (например, если «Мамонт» сидел в засаде) или «работать» (в случае открытого боестолкновения). В настоящий момент робот-гранатомет действовал в режиме «работать», активированном Малярийкиным для навесного компьютеризированного вооружения еще в самом начале боя. Цели гранатомет-робот автоматически выбирал себе сам. Крупным машинам вреда он причинить не мог, потому мишенями для потока гранат становились в основном дешевые старые корпуса вроде «Васпа», на котором в первый раз выступал Малярийкин в отборочном бою с нубами и которым тогда очень гордился. Обладая «Мамонтом», на «Васпы» просто не следовало обращать внимания – их по ходу дела, словно мелких надоедливых насекомых, уничтожал робот, орудующий самым слабым типом навесного вооружения дорогой боевой машины.
Малиновые трассы гранотомета потянулись к лавине массивных «Хантеров», летели мимо них прямо в густую мешанину устаревших корпусов, следовавших за их спинами в клубах густой пыли и сизого дыма. Загрохотала спаренная пушка. Ею также управлял самонаводящийся робот. Спаренная пушка предназначалась для корпусов чуть мощнее. И также абсолютно не требовала участия пилота «Мамонта» в разделке «мелочовки». Трассы спаренной пушки шли ниже малиновых линий гранатомета, почти над самой землей. Выходило, что Малярийкин участвовал в бою, даже не целясь и не нажимая на гашетку…
Наконец обе атакующие танковые линии – Маляра и Шапронова – сблизились. Таранов как таковых не было. Как и прямых столкновений, объездных маневров, противостояний вплотную и иных видов физического соприкосновения корпусами. Обе линии встали друг напротив друга на расстоянии метров в сто (непрерывно маневрируя вдоль фронта отдельными корпусами) и принялись долбить неприятеля выстрелами в упор. Чтобы нормально прицелиться, требовались секунды. Но когда в тебя целится враг, секунды скользят слишком быстро.
То тут, то там среди вражеских коробок взлетали огненные языки – это горели подбитые машины. А над гремящим, лязгающим полем ни ветерка, ни единого дуновения. Пыль и дым буквально висели гигантскими малахаями над танками Малярийкина и его противников. Находиться в «коробке» становилось невмоготу. От жара стрельбы броня нагревалась, кондиционер и вентиляция не справлялись, дым и копоть царапали горло и ноздри.
Неожиданно раздался оглушительный звон, танк встряхнуло. Малярийкину показалось, что бронированная машина даже качнулась назад. В ушах резануло словно раскаленной иглой. В «Мамонт» угодил снаряд, но, к счастью, броня выдержала удар.
Выдвинув одну из видеокамер, Малярийкин осмотрел место попадания: снаряд «боднул» наклонный лист брони, срикошетил, зацепил выступ орудийной маски и ушел в небо. Вокруг по-прежнему гремел бой. Ни артиллерии, ни авиации в игровой локации, конечно же, не было. Танки противостояли друг другу на протяжении нескольких километров. И выбивали друг друга, судя по турнирной таблице, со страшной скоростью. С обеих сторон боевых машин уже выбыло около сотни!
Уже сто десять.
Сто восемьдесят.
Вот и двести!
Подобная скорость выбывания «коробок» довольно легко объяснялась – враги расстреливали друг друга почти в упор. В кровавой мешанине и в хаосе взаимного обмена ударами на короткой дистанции преимущество, как ни странно, теперь приобрели бойцы Маляра. Их оружие, менее дальнобойное, менее точное, но более мощное, разило противников наповал, выщелкивая с поля, словно орешки. Малярийкин пожалел, что отправил вторую цепь на охват флангов. Возможно, если бы сейчас вторая цепь сражалась здесь, схватка уже завершилась бы.
Двукратное численное преимущество шапроновской команды не позволяло даже при тотальном превосходстве в огневой мощи на короткой дистанции одержать быструю и фиксированную победу. Но сражались обе команды на равных. Число подбитых с обеих сторон танков было почти одинаковым.
Наконец спустя еще несколько минут Малярийкин заметил, что вражеские машины начали пятиться, пытаясь постепенно выйти из боя. У этого могло быть несколько причин, не обязательно отступление. Шапроновские танки в начале атаки стреляли гораздо интенсивнее, чем танки Маляра, и с большего расстояния. Малярийкин помнил, что у него самого, например, из бронебойных снарядов осталась единственная полка-хранилище, порожняя наполовину. Остальные три уже пусты. Что же говорить о шапроновцах, выплевывавших в первые минуты боя бронебойные заряды почти как пулемет? Теперь, израсходовав запасы (или экономя их), соперники медленно отступали. Возможно, по индивидуальному решению, чтобы сменить позицию и пополнить боезапас. А возможно – по централизованному приказу, чтобы перегруппироваться и начать накатывать снова.
Ознакомительная версия.
