Ознакомительная версия.
Стрельчатые высокие окна померкли окончательно, в огромном холодном зале было пусто и сумрачно.
— Пора, государыня, — напомнил он. — Вы там нужны.
— Нужна… — с горечью повторила она. — Кому я там нужна!.. Если бы вы только знали, как вы не вовремя…
— Но вас там ищут, государыня.
Похоже, что государыня испугалась.
— Как ищут? — быстро спросила она. — Почему? Ведь еще и пяти минут не прошло.
Он посмотрел на нее с любопытством.
— Вы всерьез полагаете, что отсутствуете не более пяти минут?
— А сколько?
— Два с половиной часа, — раздельно выговорил он, глядя ей в глаза.
— Ой! — Государыня взялась кончиками пальцев за побледневшие щеки. — И что… заметили?
— Ну конечно.
* * *
Портьера всколыхнулась, и вошла синеглазая красавица фрейлина. Красавица? Да нет, теперь, пожалуй, он бы ее так назвать не рискнул. «В них жизни нет, все куклы восковые…» — вспомнилось ему невольно.
— Государыня! К вам Фонтанель!
Стрельчатые окна вспыхнули, камни зала вновь озарились цветными бликами, и стоящий у трона человек закашлялся, чтобы не рассмеяться.
Стремительно вошедший Фонтанель был строен и пронзительно зеленоглаз. Немножко Сирано, немножко Дон Гуан, а в остальном, вне всякого сомнения, какой-нибудь сорванец из переулка, где прошло детство и отрочество государыни. Придерживая у бедра широкую, похожую на меч шпагу, он взмахнул шляпой, одно перо на которой было срезано и, надо полагать, клинком.
— Я прошу извинить меня, Фонтанель, — явно волнуясь, начала государыня. — Поверьте, я огорчена, но… Срочное государственное дело…
Мастерски скрыв досаду, зеленоглазый бретер склонился в почтительном поклоне, но взгляд его, брошенный на пришельца, ничего хорошего не обещал. Цепкий взгляд, запоминающий. Чтобы, упаси боже, потом не ошибиться и не спутать с каким-нибудь ни в чем не повинным человеком.
— Это… лекарь, — поспешно пояснила государыня, и взор Фонтанеля смягчился. Теперь в нем сквозило сожаление. «Твое счастье, что лекарь, — отчетливо читалось в нем. — Будь ты дворянин…»
* * *
— Да вы хоть знаете, что такое «фонтанель»? — тихо и весело спросил пришелец, когда они вдвоем с государыней выбрались из зала.
— Не знаю и знать не хочу! — отрезала она.
Лабиринт сводчатых переходов вновь натолкнул его на мысль о темнице, где должна была по идее томиться сварливая женщина без особых примет, однако от вопроса он решил тактично воздержаться.
Вскоре они пересекли ту неуловимую грань, за которой начинается реальность, и остановились в пустом прокуренном коридоре. Дверь отдела была прикрыта неплотно.
— Слышите? — шепнул он. — Это о вас…
— Интересное дело! — вещал за дверью раздраженный женский голос. — Мечтает она! Вот пускай дома бы и мечтала! Она тут, понимаешь, мечтает, а мне за нее ишачить?..
— Так а что ей еще остается, Зоя? — вмешался женский голос подобрее. — Страшненькая, замуж никто не берет…
— Интересное дело! Замуж! Пускай вон объявление в газету дает — дураков много… Интересное дело — страшненькая! Нет сейчас страшненьких! В джинсы влезла — вот и фигура. Очки фирменные нацепила — вот и морда… А то взяла манеру: сидит-сидит — и на тебе, нет ее!..
Государыня слушала все это, закусив губу.
— Знаете, — мягко сказал он, — а ведь в чем-то они правы. Если бы время, потраченное вами в мире грез, использовать в реальной жизни… Мне кажется, вы бы достигли желаемого.
— Чего? — хмуро спросила она. — Чего желаемого?
Он вздохнул.
— Прошу вас, государыня, — сказал он и толкнул дверь кончиками пальцев.
В отделе стало тихо. Ни на кого не глядя, государыня прошла меж уткнувшимися в бумаги сотрудницами и села за свой стол.
* * *
С горьким чувством выполненного долга он прикрыл дверь и двинулся прочь, размышляя о хрупких, беззащитных мирах грез, куда по роду службы ему приходилось столь грубо вторгаться.
Свернув к лестничной площадке, он услышал сзади два стремительных бряцающих шага, и, чья-то крепкая рука рванула его за плечо. Полутемная лестничная клетка провернулась перед глазами, его бросило об стену спиной и затылком, а в следующий миг он понял, что в яремную ямку ему упирается острие широкой, похожей на меч шпаги.
— Вы с ума сошли!.. — вскричал было он, но осекся. Потому что если кто и сошел здесь с ума, так это он сам. На грязноватом кафеле площадки, чуть расставив ботфорты и откинув за плечо потертый бархат плаща, перед ним стоял Фонтанель.
— Как вы сюда попали?.. — От прикосновения отточенного клинка у него перехватило горло.
— Шел за вами. — Зеленоглазый пришелец из мира грез выговорил это с любезностью, от которой по спине бежали мурашки. — Сразу ты мне, лекарь, не понравился… А теперь, если тебе дорога твоя шкура, ты пойдешь и вернешься сюда с государыней!..
Риза снималась через голову, поэтому в первую очередь надлежало освободиться от шлема. Процедура долгая и в достаточной степени утомительная. Наконец прозрачный пузырь (говорят, не пробиваемый даже метеоритами) всплыл над головой пастыря и, бережно несомый служкой, пропутешествовал в ризницу. Все-таки на редкость неудачная конструкция, в который раз с досадой подумал пастырь. Ну да что делать — зато некое подобие нимба…
Сбросив облачение, он с помощью вернувшегося служки выбрался из вакуум-скафандра и, сдирая на ходу пропотевший тренировочный костюм, направился в душевую.
Пастырю было тридцать три, и распять его пытались дважды. Современными средствами, разумеется. Однако оба процесса он выиграл, в течение месяца был популярнее Президента, да и сейчас, как сообщали журналы, входил в первую десятку знаменитостей. Все это позволяло надеяться, что опасный возраст Иисуса Христа он минует благополучно.
Когда пастырь вышел из душевой, ему сказали, что у ворот храма стоит некий человек и просит о встрече.
— Кто-нибудь из прихожан?
— Кажется, нет…
Пастырь поморщился. Как и всякий третий четверг каждого месяца, сегодняшний день был насыщен до предела. Сегодня ему предстоял визит на космодром.
— Он ждет во дворе?
— Да.
Переодевшись в гражданское платье и прихватив тщательно упакованный тючок с проставленным на нем точным весом, пастырь вышел из храма. Ожидающий его человек оттолкнулся плечом от стены и шагнул навстречу. Темные печальные глаза и горестный изгиб рта говорили о том, что перед пастырем стоит неудачник. О том же говорил и дешевый поношенный костюм.
Ознакомительная версия.