как… Моя родная мать сдала меня за большие деньги какому-то купчишке… Я, если честно, даже имени его не помню. Но он сказал, что хочет – именно девственницу! Юную. Сутенёр привёл его к моей матери, а та… Продала меня! И, помню как сейчас, всего за двадцать монет. Они и торговались-то при мне!
Купчишка, надо отдать ему должное, не глумился. Просто попользовался. Даже спасибо сказал. Но в содержанки не позвал. Явно убоялся кривотолков и домочадцев.
– Вполне могу его понять. Кому ж охота сидеть, или платить огромный штраф за совращение малолетних!
– Вот-вот. Но мы опять отвлеклись. Вернёмся к леди Еве. Она, значит, подгребла под себя лорда Дилени, чтоб сделать его королём?
– Вот уж не думаю. Скорее, она поняла, что в короли, или Наместники, он, при его способностях, прекрасно пролезет и сам. А она при нём будет – и защищена, и отомщена. Потому что отомстить она хочет больше, чем мы даже можем себе представить!
– Да уж. Охотно верю. Я тогда, с купцом, еле удержалась, чтоб не отгрызть ему яйца! Злилась, рыдала. А ведь он, говорю же, вел себя вполне… Ну, почти вежливо. А самое главное – он сам мне сказал тогда, когда всё уже случилось: «Адель. Если хочешь на кого-то сердиться – вначале всегда найди настоящую причину своего гнева. Это ведь не я согласился продать твою девственность. У твоей матери был выбор!»
Вот тогда я и поняла. Что он, сволочь такая – прав!
Ну а потом, когда мать убили в пьяной драке – размозжили ей голову табуреткой, да так, что череп треснул, и вытекла часть мозгов! – я поняла и другое. Что нужно или впахивать, как делают наши фермерши, или жёнушки ремесленников, с восхода до заката, имея к тридцати годам только радикулит, отвислые сиськи, да непроходящие мозоли, или уж… Весело проводить время, ещё и получая кроме денег – и удовольствие!
– А здорово ты описала незавидную судьбу женщин нашей страны.
– Ну почему же – только нашей? Всех. Во всех странах Семиречья все жёны крестьян так и живут. В тринадцать-четырнадцать лет – замуж. К тридцати годам она уже родила штук пятнадцать сопляков и соплячек, из которых восемь умерло ещё в младенчестве. А из оставшихся, до пятнадцати лет, чтоб снова можно было женить или выдать замуж, доживает не больше двух-трёх! Да и из тех – мальчиков король норовит забрать в армию, откуда они возвращаются – если возвращаются, конечно! – сорокалетними очерствевшими и злыми на весь мир импотентами! Или просто калеками! Про жён всяких там портных, или дубильщиков, или красильщиков, или кузнецов говорить смысла нет: они к сорока, если вообще доживают – полные развалины. Потому что нюхают и возятся со всем тем, с чем работают их мужья и дети – всю жизнь. И стирают, и убирают, и готовят, и обслуживают и своих, и всех подмастерьев…
Тоска.
– Адель. Ты с чего бы так разошлась? – лорд Борис видел, что зрачки женщины и правда – расширились во всю радужку, а рука, держащая кубок, трясётся, – В чём дело?
Адель вдруг отбросила кубок в угол палатки, и кинулась к нему на грудь, громко и безутешно рыдая, и орошая его уже голое до пояса тело горючими слезами. Лорд Борис, сроду не чувствовавший себя ни потенциальным мужем, ни даже «защитой и опорой», вдруг ощутил укол в сердце: почему-то ему стало жаль несчастную. Ведь и правда: ничего нет печальней и беспросветней, чем участь женщин в их мире. Где никто не спрашивает их, хотят ли они замуж, хотят ли они замуж за вот этого конкретного, выбранного отцом человека, хотят ли они рожать и воспитывать, и уж если на то пошло – достаточно ли у них просто сил и здоровья, чтоб кормить коров, кур, баранов, детей и мужа, шить, стирать, убирать, и впахивать по дому, где, как известно, заботы никогда не кончаются!
Но выбор-то и правда – невелик!
Потому что если не в жёны какому-нибудь пятнадцатилетнему юнцу, выбранному отцом, будь то фермер, или кузнец, или дубильщик, то только – в проститутки!
Вариантов нет.
Собственно, кому знать-то, как не ему? И дед, и отец – профессиональные солдаты. Правда, дослужиться до капрала, а затем и сделать «карьеру», получив чин лейтенанта, а затем и полковника, и дворянство, удалось только ему. Да и то – не без помощи «чуда». А предки по мужской линии так и окончили свои дни в лоне, так сказать, армии. И если и брали жён – так только, вот именно – в сорок лет. Правда, вот в отставку его прародители так и не выходили, посчитав, что пенсия отставника слишком уж мала…
Адель оторвала наконец голову с разметавшимися волосами от его груди:
– Скотина! Раскрутил меня на сеанс «ностальгических» воспоминаний!
– Это не я! – он попытался отшутиться, хотя и сам чувствовал себя не лучше. – Это – леди Ева!
– Ах, леди Ева… Хм. Ей, конечно, досталось круче. И тут ни с чем привычным даже не сравнишь… Однако довольно предаваться унынию, мой галантный кавалер, – его наградили многообещающей улыбкой, – Я профессионалка. Грусть, печаль по несбывшемуся, и прочие эмоции – в сторону! Я знаю отличный способ, как вернуть хорошее настроение вновь сюда! – ему ткнули пальчиком в лоб, – И сюда! – её гибкое тело изогнулось, пальчики пробежали по застёжкам штанов, и теперь ему «ткнули» мягким ротиком в пах!
Где всё к возвращению «хорошего настроения» уже оказалось готово!
Лорду Дилени не спалось.
Леди Ева, вроде бы угомонившаяся и мирно посапывавшая где-то у него под мышкой, проворчала:
– Ерунда! Нет тут поблизости никого опасней кротов и полевых мышек на ближайшие тридцать миль!
– Да вот то-то и оно. – лорд вздохнул, – Ведь лорд Хлодгар прекрасно понимает, что ты предупредишь нас, если выпустить нам на встречу кого живого. Нет, я сейчас думаю о неживом. Таком, которое даже ты учуять, или засечь не сможешь.
– Это как же так? Я же у тебя – супер!
– Супер-то ты, конечно, супер, – он поспешил подтвердить сей факт нежным оглаживанием мягких и тёплых полушарий пониже талии, и гибкой спины, – Да вот проблема в том, что ты сама сказала: земля экранирует от тебя живых. А ведь в распоряжении чёрного властелина наверняка есть и неживое!
– А, вон ты о чём… – леди Ева подняла наконец милую головку с подушки, и как обычно подлезла ему на грудь, – Мины!
– Точно. Они самые. Ну-ка, пошарь у меня по мозгам, чтоб получше рассмотреть, а я постараюсь
