Ознакомительная версия.
— Может, они справятся друг с другом, а мы поедем домой. И дежурить надо внимательнее. Я пару раз задремал.
— Я тоже, — признаюсь я. — Но сегодня нельзя.
Мы молча едим, потом Пит вызывается дежурить первым. Я заползаю в мешок рядом с ним и натягиваю на лицо капюшон, чтобы укрыться от камер. Мне очень нужно немного уединения, чтобы справиться со своими чувствами. Я молча прощаюсь с Цепом и благодарю его за то, что он оставил меня в живых. Обещаю, что буду о нем помнить и постараюсь помочь его семье и семье Руты, если стану победителем. Потом засыпаю, сытая и согретая теплом Пита.
Первое, что я чувствую, когда меня будит Пит, это запах козьего сыра. Я продираю глаза и вижу перед собой половинку булочки, намазанную густой кремовой массой, поверх которой уложены ломтики яблока.
— Не сердись, — говорит Пит. — Очень есть хотелось. Вот твоя половина.
— Отлично, — говорю я и откусываю большой кусок. Сыр жирный и ароматный, похож на тот, что делает Прим, яблоки сладкие и сочные. — М-м.
— В пекарне мы делаем пироги с козьим сыром и яблоками, — говорит Пит.
— Дорогущие, наверное.
— Слишком дорогие для нас самих. Едим, только если они зачерствеют. Хотя мы вообще редко едим что-то свежее.
Ха! А я-то думала, что у торговцев сладкая жизнь. Голодать-то Питу, конечно, не приходилось, что верно, то верно. И все-таки есть что-то удручающее в том, чтобы всегда жевать черствый хлеб, старые сухие буханки, которые никто не захотел купить. При всей нашей нищете у нас есть одно преимущество: так как я добываю еду каждый день, она большей частью такая свежая, что того гляди убежит.
В какой-то момент во время моего дежурства дождь прекращается. Не постепенно, а сразу. Слышно только, как с веток падают капли и шумит переполненный ручей. На небе показывается красивая круглая луна, и снаружи все видно даже без очков. Не знаю, правда, настоящая это луна или просто изображение на экране. Незадолго до моего отъезда луна была полной. Мы с Гейлом видели ее восход, когда охотились до поздней ночи.
Сколько меня не было дома? На арене я около двух недель, перед этим неделя подготовки в Капитолии. Да, луна уже могла завершить свой цикл. Почему-то мне очень хочется, чтобы это была моя луна, та самая, которую я вижу над лесами в Дистрикте- 12. Пусть будет здесь хоть что-то настоящее, за что можно зацепиться в этом перевернутом мире арены, где во всем приходится сомневаться. Нас четверо.
В первый раз я позволяю себе всерьез задуматься о возможной победе. О славе. О богатстве. О собственном доме в Деревне победителей. Мама и Прим станут жить со мной. Нам не будет грозить голод. Можно сказать, мы станем свободнее. Но что… потом? Чем я буду заниматься? До сих пор все мои дни уходили на добычу пропитания. Что я без этого? Чего я стою? Мне становится не по себе от этих мыслей. На ум снова приходит Хеймитч. Во что превратилась его жизнь? Он совсем один, у него нет жены и детей, когда не спит, почти всегда пьяный. Врагу такого не пожелаешь.
— Ты не будешь одна, — шепчу я себе.
У меня есть мама и Прим. Во всяком случае, пока. Не хочется думать, что меня ждет потом… когда Прим вырастет, а мамы не станет. Я знаю, что никогда не выйду замуж, не рискну завести ребенка. Победа в Играх не защитит моих детей. Их имена будут в Жатве вместе с именами других. Я не позволю этому случиться.
Наконец приходит рассвет, солнечные лучи проникают в щели и освещают лицо Пита. Каким станет он, если мы возвратимся домой? Этот загадочный, добродушный малый, способный врать так ловко, что убедил весь Панем в своей огромной любви ко мне. Иногда даже я ему верю. Надеюсь, мы хотя бы будем друзьями. Мы спасли друг друга на арене, и этого уже не отнять. А еще он навсегда останется для меня мальчиком, подарившим мне хлеб. Мы будем хорошими друзьями. Но чем-то еще… Я чувствую, как через многие мили серые глаза Гейла смотрят на меня, когда я смотрю на Пита.
Мне становится неловко, я подхожу к Питу и трогаю его за плечо. Он разлепляет сонные глаза и, едва сфокусировав взгляд, притягивает меня к себе для поцелуя.
— Некогда тратить время впустую, надо идти на охоту, — говорю я, наконец оторвавшись от Пита.
— Я бы не назвал это пустой тратой, — говорит он, потягиваясь. — Значит, охотиться будем на пустой желудок, раз такая спешка?
— Ни в коем случае, — говорю я. — Наедимся как следует. Для охоты нужны силы.
— Это по мне, — говорит Пит, однако удивляется, когда я разделяю пополам всю оставшуюся баранину и протягиваю ему полную тарелку. — Так много?
— Сегодня мы добудем еду, — говорю я, и мы оба усердно работаем челюстями. Даже остывшее, это блюдо — самое лучшее из того, что я ела. Я бросаю вилку и вытираю остатки подливки пальцем.
— Что подумает Эффи Бряк о наших манерах?!
— Эй, Эффи, смотри! — кричит Пит. Он бросает вилку через плечо и вылизывает тарелку языком, громко причмокивая. Потом посылает воздушный поцелуй. — Мы скучаем по тебе, Эффи!
Я зажимаю ему рот ладонью, но сама не сдерживаю смеха.
— Перестань! Вдруг Катон как раз проходит мимо нашей пещеры.
Пит убирает мою руку и притягивает меня к себе.
— Что мне какой-то Катон? Ты меня защитишь.
— Ну хватит, — в изнеможении говорю я, выпутываясь из его объятий, при этом Пит успевает поцеловать меня еще раз.
Как только мы выходим из пещеры, сразу становимся серьезными. Последние дни, проведенные в пещере, кажутся передышкой, своего рода каникулами. Нас защищали скалы и дождь, и Катон преследовал Цепа. Теперь, несмотря на ясный теплый день, мы возвращены к суровой реальности Игр. Я даю Питу нож, так как своего оружия у него не сохранилось, и он засовывает его за пояс. В колчане чересчур свободно болтаются семь стрел — три из двенадцати я потратила, чтобы устроить взрыв, еще две на пиру. Оставшиеся надо беречь как зеницу ока.
— Он теперь вышел охотиться на нас, — говорит Пит. — Катон не станет ждать, когда добыча придет сама.
— Если он ранен… — собираюсь возразить я, но Пит меня прерывает:
— Не имеет значения. Если он способен идти, то придет.
Мы набираем воды из ручья; от дождя он вышел из берегов на несколько футов. Проверяю силки, поставленные еще до пира — они пусты. При такой погоде неудивительно. Да и вообще я почти не видела зверей поблизости.
— Нам лучше вернуться туда, где я охотилась раньше, — говорю я.
— Решать тебе. Говори, что я должен делать.
— Смотри в оба. Ступай по камням, пока можно, зачем оставлять лишние следы? И тебе придется слушать за нас обоих.
Теперь уже ясно, что мое левое ухо оглохло навсегда.
Ознакомительная версия.
