простой настоятель церкви и районный городовой договориться ни о чем не смогли.
Поэтому постепенно к церкви, что стала камнем преткновения, подтягивалось все больше и больше разномастного народа, преследующего свои интересы. А уж сколько было зевак к полнейшему неудовольствию тех, кто решил попробовать половить рубку в мутной воде.
Репортеры сновали туда-сюда, раздражая Иоанна. Все очень сильно пошло не по плану в тот момент, как он подумал, что у девки кишка тонка на него полезть без его сестры.
И ведь так собственно и случилось, да только от этого было не легче. Мужчине пришлось признать, что он сильно просчитался в этот раз. Зачем позволил позвать на помощь? Хотел себе покорную наложницу а получилось то что получилось. Но ничего, он костьми ляжет, но возьмет свое.
Только и оставалось сейчас надеяться на былую славу отца. Он был большим меценатом, не зря ему посвятили одну из фресок в этом храме.
Да только к сожалению, Иоанн свои отцом не был. Церковь очень сильно не любит смотреть на фамилии и социальный класс, по умолчанию считая их всех ниже себя. А пока в полноценную власть не вступила императрица она отрицает даже решения дворянского совета. И разумеется она воспользуется шансом втоптать дворян в дерьмо на потеху толпе, набрав еще больше популярности. Черт.
Ведь мужчина очень сильно наследил на Анне своей силой. Такое даже деньгами тяжело перебить, особенно если церковь продавит всеобщие слушания по делу. Надо сделать что угодно но дотащить дело именно до дворянского суда. Никто не захочет хочет понапрасну выносить сор из избы. Черни лучше помалкивать и вести себя так, как вела себя всегда, скандал с изнасилованием «простолюдинки» никому не нужен. Сказать бы всем им правду, посмотреть на их расширившиеся лица — и церковь тогда сама бы отдала приказ забить Анну камнями!
Вскоре показалась первая летала, принадлежащая другому дворянину. Иоанн скривился. Лютоборович, чтоб его болезнь поразила. Из всех придется договариваться именно с ним. Но ничего. Ради Анны можно и уступить что-то крупное. Главное не показать себя слишком щедрым, а то этот старик со слишком жадными глазами явно почувствует неладное...
А вот и совершенно не питающийся подаяниями страждущих главный настоятель столичных храмов и заодно креститель самой императрицы. Только ее самой здесь не хватало для полного счастья. Ему и этого старого бородача хватит!
Народ успешно выдавили отовсюду, кроме, разумеется, церкви. Прихожане отпаивали бедных детей, которые были настолько потрепаны, что на них не взглянуть без слез. Девушка была самой ценной но и на ней виднелись ожоги. Очень характерные ожоги на руках и ногах. Если до этого в версию девушки об изнасиловании поверили не все, то косвенно все указывало именно на это.
Отец Всеволод, чтобы не провоцировать мирян еще сильнее, быстро организовал с младшими послушниками молитву об успешном божьем суде над тем, кто посмел такое сотворить и попросил крепких молодцов унести бессознательных подальше от толпы, чтобы у людей поменьше бурлила кровь.
Так что вскоре Мира, Казимир и Анна разместились во внутренних палатах храма, доступ куда был сильно ограничен. Был сделан вывод — двоим нужна серьезная помощь. Сделав опись всех повреждений на них и даже сделав снимки, младшие послушники начали трудный процесс исцеления.
Пусть давно прошли времена, когда церковь была единственным местом, куда мог обратиться больной человек, она не собиралась отказываться от преподавания исцеления в рядах своих послушников.
Снаружи же ломались копья. Трехсторонний разговор не клеился. Все здесь так или иначе недолюбливали друг друга. Настоятель Велимир не любил дворян, Атрид Лютоборович не любил церковь, а Иоанн… Там была очень неприятная история, что он подбил старшего сына Атрида на одно дельце, которое закончилось полнейшим провалом…
Трое мужчин спорили и даже не было понятно, за что конкретно они борются, это было лишь поводом, главное им было перекричать друг друга, получить преимущество и раздавить оппонента. Так что все очень быстро зашло в тупик. Никто не уступал.
— Отдайте Миру, она моя приемная дочь! — В очередной раз упертым бараном бросился в атаку Атрид.
— За которой вы не уследили, а значит не такая она вам дорога, к тому же мы наслышаны об отношении дворянских семей к приемным, она останется под наблюдением церкви! — Парировал церковник это все, тряхнув бородой так, будто сметает именно ей все претензии.
— Анна находится на попечении моего рода, со мной она будет в безопасности! — Кидал удочку Иоанн когда считал, что эти двое сцепились меж собой и на него уже внимания не обращают.
— Мне уже сообщили насколько она была в безопасности, нет, она тоже останется в церкви до выяснения.
— И вообще она сестра моей приемной дочери, она может поехать со мной! — влез Атрид и в это болото, пытаясь выбить из этого уравнения Иоанна, и дальше все продолжалось до тех пор, пока не кончались аргументы и не начиналось просто гипнотизирование друг друга.
Как и боялся дворянин, они задержались достаточно, чтобы прибыли спецслужбы. Императорская гвардия, задача которой была поддерживать мир в столице. А им сейчас тут и не пахло. Так что вскоре все заинтересованные лица проехали с ними для дачи показаний. Отца Всеволода толпа прихожан отдавала с большим трудом
Как ни странно, спорящая троица продавила то, чтобы пострадавшие или же, наоборот, подозреваемые, оставались под надзором церкви. Потому что императорскую гвардию не любили уже все. Все бы с удовольствием решали свои проблемы без нее.
Так и вышло. Гвардия была не мастерами допроса, скорее органом-миротворцем и дополнительным вершителем порядка на территории огромной столицы. Так что и вели дело они из рук вон плохо, намного хуже, чем полиция. У Иоанна был шанс избежать ответственности, но он был бы намного выше, попади они все в отделение милиции. Уж там у него были свои люди…
* * *
Проснулся и от ощущения, что сдох, а потом меня переехал асфальтовый каток. Было отвратительно. Сердце колотилось как бешеное и не могло уняться, работая для моей груди как вибратор. Теперь, благодаря ее размеру, я отчетливо видел ,как она колышется.
Смотрел на это с некоей холодной обреченностью. Будто протестовать уже просто не было сил. Все равно отрезать не могу. Надо будет озаботиться формулой нулевки.
Пространные рассуждения о смене размера груди быстро сменились беспокойством, как только воспоминания нагнали проснувшееся сознание. Я вскочил на кровати и огляделся по сторонам. Очень маленькая комната. Я бы даже сказал, очень спартанская, с минимумом удобств. Странно.
