Один удар, и в клешне у серва остался лишь короткий, раскосматившийся на срезе, обрывок.
Биоробот взмахнул всеми конечностями, а затем погрузился в клубящуюся пыль, точно камень, брошенный в непроглядную воду Москвы-реки. Крик, изданный резонирующим электронным голосом, взлетел до высокой ноты и оборвался навсегда.
Лан устало сел на балку, словно на фенакодуса, – зажав ее между бедер. Перед собой он держал двумя руками меч. Через развороченный свод щедро лился свет, и клинок радостно сиял, словно пытался первым сообщить Лану весть о победе.
Грохот и лязг прекратились, стихла и стрельба. Лан слышал лишь шум ветра на верхотуре и нечеткие голоса внизу. Похоже, бой закончился, башня была захвачена.
– Лан! – позвал его Светозар. – Ты живой? Лан!
Лан поднял голову. Его брат устроился у края обвала и, улыбаясь от уха до уха, протягивал ему руку. Пора было выбираться из этого гостеприимного места. Лан ответил кивком, затем встал на мост и пошагал в сторону Светозара. А внизу так же клубилась пыль, и все громче звучали по-армейски лаконичные, отрывистые реплики.
Знакомые голоса, знакомые имена, знакомый блеск кольчуг и оружия…
Рота тяжеловооруженных громил в крутых защитных костюмах, – Лан догадался, что это были собакоголовые, – не дойдя до цели, развернулась и с удвоенной прытью почесала обратно – в направлении Садового кольца. «Маунтин» и «Рекс» в компании пристяжей подбирались к башне со стороны Якиманки, они так же передумали соваться к захваченной дружинниками замоскворецкой твердыне, и были таковы. Бывшие союзники Ящера опоздали, бандитская группировка оказалась разбита, а ее главарь повержен. Не имело смысла идти грудью на укрепившихся и собравших богатые трофеи в виде старинного оружия воинов Кремля. Дозорные, которых выставил на разрушенной верхотуре сотник Ждан, бодро рапортовали, что неприятель драпанул, не пожелав вступать в огневой контакт.
Серва, которого вырубил Светозар, так и не нашли. Братья вместе с подоспевшими дружинниками прошли через лабиринт из полуразрушенных стен, заглядывая в каждый темный угол.
– Надо было сбросить его с крыши! – сокрушался Светозар. – Ну почему я не сбросил его с крыши!
– Не тужи! – подбадривал дружинник по имени Горазд. – Может, твою пристяжь рукокрыл утащил – детенышам вместо игрушки. Следов ведь нет! – и он указывал на наст сухого помета, на котором действительно не читалось отпечатков ходовых лап серва.
– Он знал, где схорониться, – говорил сквозь зубы Лан, ему было не по душе от того, что частичка личности Ящера могла ускользнуть. Но брата он ни в чем не винил: видит бог, Светозар сделал все, чтоб поскорее победить неприятеля и протянуть руку помощи Лану.
– Надо было сбросить его с крыши… – удрученно повторял Светозар.
…Центральный зал башни был завален обломками купола. Пробравшись через лежащие друг на друге фермы, пройдя по громыхающим под «берцами» листам железа, прорубив мечом путь через паутину вьюнов и ржавой проволоки, Лан оказался в той части завала, под которой находился помост. Какое-то время он провел, пытаясь в одиночку разобрать груды смятого, перекрученного металла, но смог откопать лишь сильно поврежденную и испачканную в чужой крови лапу «Рекса». Титана просто так было не достать, для этого, наверное, понадобилась бы уйма времени и бригада рабочих, которой пришлось бы освободить зал от рухляди. Лан решил, что нагромождение из ржавой стали, разбитых корпусов биороботов и тел врагов очень уж похоже на погребальный курган, и эта мысль принесла ему удовлетворение. Пусть старый киборг спит под этим нерукотворным памятником, ни одна тварь, обитающая в руинах, ни один мародер не сможет потревожить его сон.
– Спасибо тебе, дружище… – проговорил Лан, опустив взгляд.
– Лан! – окликнули его. Он обернулся и увидел Ворона. Разведчик заглядывал в зал сквозь наполовину расчищенный дверной проем. – Воевода общий сбор объявил! – голова Ворона была перебинтована, нос – распухший, свернутый вбок. Разведчик устроил нешуточный переполох во вражеском логове, благодаря чему сумели сбежать братья, и дружинники с ходу штурмовали башню. Однако Ворону тоже крепко досталось в этой кутерьме. Ну, ничего, пройдет день-другой, и он поправится. Они все очень быстро исцеляются. Они – стойкие кремлевские солдатики, спаянные из мяса и костей.
Лан не стал заставлять себя ждать. Он снова пробрался через завалы и вышел в холл, где тоже сам черт мог бы сломать ногу. Помимо гор обломков, тут было множество трупов. Мертвецы лежали вдоль стен, часто – кучей-малой, вперемежку с оторванными конечностями, и все равно оставалось очень мало места для прохода. Лица практически все убитых были закрыты черными масками.
Лан прошел по полутемным коридорам, стараясь не дышать. Электричества больше не было, и никогда уже не будет. Сквозь прорехи в стенах проникали лучи, чтобы увязнуть в пыли, которая до сих пор клубилась. Вместе с Вороном, в руках которого появился факел, Лан спустился на подземную парковку, где их с Титаном совсем еще недавно брали в плен лихие и самоуверенные головорезы.
– …потому как хуже, чем сукины дети! – услышал он сопровождаемый эхом голос воеводы. – Думаете, для нас это приятное времяпровождение – лить кровь человеческую? Кровь таких же москвичей, как мы сами? Думаете, занятий поважнее для нас нет? Или нет у нас врагов, более страшных, которые сожрут и нас, и вас за милую душу без чеснока и хрена! Так вы, наверное, думаете? Это, наверное, вложил в ваши дурные, побитые радиацией и паразитами мозги проклятый био? Нет больше био! Нет больше Ящера, или как там его! И вас тоже может не стать в ближайшие минуты. Правильно я говорю, ребята?
Выживших бандитов осталось – раз-два и обчелся. Человек двадцать, и почти все – ранены. За их спинами переминались с ноги на ногу гражданские. Тех было много – не меньше сотни. Бабы, дети, старики, в свете факелов их лица казались вырезанными из темной древесной коры. Подавленные поражением и напуганные, они были точно грешники с иллюстраций, живописующих муки грешников в аду.
Лан попытался найти среди гражданских Профессора, но не смог. Бывший хозяин Арены или погиб, или смог удрать. Например, – по тропе болотников. Лан понял, что не удивится, если Проф вдруг всплывет, как дерьмо в проруби, во время какой-нибудь новой заварушки.
Дружинников было полсотни, включая воеводу и нескольких штабистов. На побежденных замоскворецких они глядели по-разному: кто с презрением, кто с холодным любопытством, а кое-кто даже с жалостью. Все-таки воевать с людьми – не то же самое, что с нео или с богомерзкими био. Да и не свойственна людям Кремля жестокость по отношению к побежденным. Тем более, когда победа – более чем убедительна.
