Фред Томпсон вздрагивает и стонет во сне, но, благодарение хоть какому-нибудь богу, не просыпается. Кто-то неведомый проявляет жалость и весь следующий остаток ночи Фред спит без снов, так же, как спят после боя усталые солдаты.
Дэвида Варшавского во сне посещает его покойная мать. Она строго смотрит на сына и Дэвиду снится, что ему – тринадцать или четырнадцать лет, столько же, сколько Роджеру или Фреду. Дэвиду знает, что он сделал что-то страшное и неправильное, он не знает, что именно и от этого ему становится очень страшно. Лицо мамы искажается, как от боли, её глаза наполняются слезами. «Не для этого я растила тебя, Дэви, нет, не для этого», плача, говорит она. «Для чего „этого“, мама? Для чего?», шепчет маленький мальчик в застиранных джинсах. «Что же ты натворил, Дэви, что же ты натворил?», её слезы, обжигают, как кипящее масло. «Что я натворил, что?» – кричит Дэвид, но мама не отвечает. Ее фигурка с поникшими бессильными плечами исчезает в молочно-белом тумане, оставляя меркнущее фосфоресцирующее сияние. Темнота сгущается вокруг мальчика, беспросветная мгла, густая, как мазут.
Дэвиду Варшавскому становится страшно, он плачет, его слезы текут по щекам. Он плачет, но не просыпается.
Джеку Криди снится, что он запускает воздушного змея. Вокруг – осень, с деревьев облетает листва, ярко-красные и масляно-желтые листья кружатся над землей, увлеченные миниатюрными смерчами. Красиво, как будто стая фениксов из волшебной сказки роняет над землей свое божественно прекрасное оперение. Ветер сильный, Джек видит, как низко сгибаются верхушки деревьев, слышит угрожающий гул, но ему нужен сильный ветер. Джек отпускает из рук рвущийся бумажный парус и хрупкий белый прямоугольник повисает в воздухе. Нитка, к которой прикреплен змей, со свистом начинает разматываться и змей взлетает в небо. Джек чувствует радость, как вкус пьянящего вина на языке, восторг переполняет его, как углекислый газ пытается вырваться наружу из плотно закупоренной бутылки шампанского. С земли змей кажется Джеку не больше почтовой марки.
Джек чувствует себя повелителем ветров, погонщиком облаков, его змей – уже не змей, а волшебный скипетр в руке чародея. Этому скипетру послушны ураганы и бури, ветра и тропические циклоны, если Джек захочет, то сможет притянут небо к земле одним движением пальца – змей-скипетр поможет ему в этом.
Но вдруг что-то происходит. Погода меняется в мгновение ока – небо заволакивает низкими облаками, откуда ни возьмись над головой появляются черные грозовые тучи. Джек видит крохотные метелочки молний, которыми обмениваются тучи между собой, и ему становится страшно. Ветер пригибает деревья к земле, пытается согнуть и Джека, но пока безуспешно. Пока…
Джек начинает сворачивать нитку. Он торопится, катушка в его руках прыгает, как лягушка, его всегда такие ловкие пальцы не могут ухватить нитку. Он ловит эту упрямую нить обеими руками. Тучи надвигаются всё ближе.
– Есть! – кричит Джек в это суровое небо.
– Есть! – кричит он в лицо буре, назло этому бешеному ветру, насмехаясь над кланяющимися до самой земли деревьями.
И вдруг нитка, подобно змее, оживает в его руках. Извиваясь и змеясь, она опутывает его руки, как удав обвивает свою жертву в смертельных объятиях, как паук обвивает запутавшуюся в его паутине муху, так и нить набрасывается на Джека. Спустя мгновение уже не Джек – повелитель змея. Теперь змей – хозяин Джека.
Джек кричит от ужаса и от боли – нить режет руки, как колючая проволока, мальчик видит, как из глубоких порезов выступают крупные капли алеющей крови. Он запрокидывает голову вверх, умоляя отпустить, но тщетно.
Он видит, как высоко-высоко в небе ослепительно-фиолетовая молния бьет в крошечный белый квадратик. Он видит, как по нити несется сверкающая голубоватая змея с оранжевыми глазками, похожими на хризолиты. Тело этой змеи соткано из множества сияющих золотых нитей, он видит раздвоенный язык, похожий веточку черного коралла, и острые алмазные зубы. Джека охватывает ужас, он кричит. Змея летит вниз с быстротой молнии, это и есть молния, ожившая, великолепная, ужасающая, смертельная молния.
Её сияние ослепляет Джека, он закрывает глаза, чтобы не видеть этого ужаса, и в этот момент он ощущает дикий по своей мощи рывок. Открыв глаза от невыносимой боли, Джек смотрит вниз, на удаляющуюся землю и видит, что его тело покрыто белым сиянием, по сплошной пелене которого пробегают золотые обжигающие искры. Джек кричит от боли и …
Просыпается, закрыв руками рвущийся наружу из перекошенного рта крик. Он открывает глаза и смотрит на свои руки. На них нет порезов, нет крови, ничего. Он испуганно осматривается вокруг. Вокруг – темно, слышно тихое дыхание родителей за брезентовой «стеной». Все спят. Джек устало вздыхает и испуганно вздрагивает от еле слышного шороха.
– Кто здесь? – Джек приподнимается в кровати.
Рядом с кроватью стоит белая фигурка в ночной рубашке до самой земли. У этой фигурки растрепанные черные густые, вьющиеся волосы, карие серьезные глаза и вздернутый нос с едва заметными пятнышками веснушек. Фигурка держит в руке плюшевого медвежонка с тщательно заштопанной правой лапой и глазами-пуговицами.
– Натали, – облегченно вздыхает Джек, – как же ты меня напугала! Ты чего не спишь?
– Ты кричал во сне.
– Я тебя разбудил?
– Нет, я сама проснулась.
– Я громко кричал?
– Да нет же, – раздосадовано шепчет девочка, топая ногой.
Медведь повторяет ее движения, смешно качая головой.
– Ты кричал во сне, такой крик не слышно, – шепчет Натали, забираясь в кровать к брату, упрямо волоча за собой медвежонка.
– Как же ты его услышала? – Джек укрывает ее одеялом и девочка прижимается к нему. – Ой! – вздрагивает Джек.
– Что?
– У тебя ноги холодные.
– Ага, – зевает сестренка, обнимая одновременно и медведя, и брата.
– Ты не ответила.
– Что?
– Как ты услышала меня?
– Глупый, – как взрослая, ворчит Натали, – ты же мой брат. Я спала и видела сон. В этом сне ты видел сон и тебе было страшно, и ты кричал, что-то напало на тебя и ты испугался.
– Что напало?
– Какая-то гадюка, я не помню.
Джек ошеломленно молчит.
– Значит, ты видела сон, в котором я видел сон, в котором за мной гналась гадюка и ты видела её в моем сне?
– Ну да, – довольная догадливостью обычно не слишком сообразительного братца, шепчет сестренка.
– Понятно, – растерянно шепчет ничего не понимающий Джек.
– Ага, – шепчет Натали и через мгновение засыпает, крепко прижавшись к брату.
Какое-то время он лежит рядом, рассеянно, но нежно, гладя буйную гриву вьющихся волос. Какое-то время он лежит, пытаясь понять, но нежное дыхание рядом с его ухом не дает думать и он засыпает, потрясенный способностями своей сестры. Он долго потом вспоминает этот эпизод, но ни о чем не спрашивает сестренку, боясь спугнуть её непонятное великое волшебство…
