— Сэр! Мне еще раз предъявить свои полномочия? Линкор должен быть готов к выполнению миссии не позднее, чем спустя три дня… Хорошо — четыре, ввиду крайних обстоятельств; но не более! Я не требую от вас полного восстановления боеспособности; достаточно, если он сможет уничтожить врага.
Предупреждая возражения, Легри резко развернулся и покинул мостик, чувствуя спиной ненавидящие взгляды. Плевать! Плевать на этого клоуна в клетчатой юбке, на шайку тупиц-офицеров и на весь этот дурацкий воздушный корабль — лишь бы добраться, наконец, до проклятого Инкогнито и отправить мерзавца в страну теней.
Загудели пропеллеры. Туман взвихрился, вспух исполинским бутоном — и над его бледными покровами воспарила «Немезис». Набрав высоту достаточную, чтобы штурманы ясно различали на горизонте зарево большого города, линкор величаво двинулся ему навстречу. Легри у себя в каюте впал в мучительное раздумье. Он вновь потерпел поражение — хотя, казалось бы, все шансы были на их стороне. Требовалось что-то еще, какая-то мелочь, мизер, которого все время не хватало. Ах, если бы он присутствовал на мостике в тот миг, когда Мак Дули отдал приказ открыть огонь! Какая некомпетентность, какая непроходимая тупость — ограничиться всего лишь двумя выстрелами! Надо было разнести это корыто ко всем чертям! Интересно, почему Осокин не применил свои способности на этот раз? Не счел нужным?! Ну уж нет! Ни один человек на свете не может быть столь хладнокровным сукиным сыном! А вдруг его прикончило тем, самым первым, выстрелом? Ах, какой соблазн поверить в это! Но нет, нет, слишком уж хорошо все оборачивается. А что, если его вовсе там не было?! От этой мысли француз покрылся холодным потом. Почему бы и нет; что может быть проще — погрузиться в шлюпку и двинуть к берегу, оставив компаньонов отвлекать внимание. Но в таком случае фрау Мантойфель назвала бы другие координаты. Пифии не ошибаются… Тут Легри припомнил заданный им вопрос — и похолодел. Погода. Чертов прогноз погоды — вот на что ответила пифия! Координаты они вывели сами, исходя из логических предпосылок; и рассуждения оказались верными. Но что, если все случившееся этой ночью было напрасным?!
Он вскочил. К Эмме, немедленно! Он должен, просто обязан знать…
На стук в дверь долго никто не отвечал.
— Эмма, это я; мне надо…
— Убирайтесь прочь, Легри! — Голос пифии звучал слабо и хрипло. — Я знаю, что вам нужно; всем всегда нужно от меня одно и то же… Я не могу делать предсказаний! Не сейчас!
— Но послушайте!
— Убирайтесь, я вам сказала; и не вздумайте тревожить меня ближайшие две недели. — Фраза прервалась приступом жестокого кашля.
— Две недели?! — возопил Легри. — Да вы не понимаете!!!
Француз совершенно вышел из себя. Он молил, угрожал, молотил в дверь кулаками — все было напрасно: Эмма изрыгнула чудовищно длинное немецкое ругательство, а потом и вовсе перестала реагировать на звуки. Наконец Легри прекратил попытки и с мрачным видом удалился в свою каюту.
* * *
Выбравшись из воды, Мюррей тут же оказался по щиколотку в густой, отвратительно пахнущей грязи — если бы не эти всплески за спиной, у него был бы большой соблазн вернуться обратно в реку и поискать участок берега почище. Бормоча сквозь зубы ругательства, он одолел невысокий подъем — и тут же запутался в витках ржавой колючей проволоки. Наконец, исцарапанный и перемазанный с ног до головы, он выбрался на относительно чистое пространство — и взгляду его предстали двое вооруженных людей. На солдат эта парочка походила мало; тем не менее засаленные нарукавные повязки с цветами имперского флага наводили на мысль о том, что это не грабители с большой дороги — во всяком случае, Джеку очень хотелось на это надеяться. Один из аборигенов поднял повыше фонарь, с любопытством рассматривая журналиста. Керосиновый огонек выхватил из сумрака небрежно подстриженную бороду, лукаво поблескивающие маленькие глазки — и внушительных размеров штуцер; впрочем, оружие он держал дулом вверх и, похоже, не собирался им воспользоваться.
— Ты только посмотри, Бен, оказывается, в нашем славном городишке не перевелись еще смельчаки, рискующие купаться в Гудзоне! Снимаю перед вами шляпу, сэр, — последние слова предназначались Джеку. — Немногие отважатся на такой поступок — особенно после того, что случилось со стариной Олли.
— А что же с ним случилось? — осторожно полюбопытствовал Мюррей.
— Старина Олли побился об заклад, что переплывет эту чертову реку дважды, до южного берега и обратно! — жизнерадостно сообщил Бен. — И первая часть плана удалась на славу, можете мне поверить, — он выбрался на сушу целым и невредимым, сделал нам ручкой и полез обратно! Я правильно рассказываю, Гарри?
— Истинно так, Бен! Бедный, бедный старина Олли! Кто ж мог знать, что провидение подстерегает его на обратном пути!
Журналист почувствовал, что ум у него заходит за разум. Чудом спастись от смерти, ступить на землю Нового Света — чтобы стоять и выслушивать байки о неведомом Олли из уст двух подозрительных типов. Чудны дела твои, Господи!
— Как бы то ни было, сэр, до северного берега Олли не доплыл, — продолжил повествование Гарри. — Он уже почти достиг середины реки, и заключившие пари мало-помалу начинали подозревать, что им придется в скором времени распрощаться со своими денежками, как вдруг — раз! — будто кто его за ноги снизу дернул, а я, признаться честно, думаю, так оно и было. Может, этот, как его, плизозавр, а может, другая какая тварь — здесь их без счета, что в воде, что на суше! Для всех тутошних богомерзких созданий и названий-то еще не придумали.
— Бульк — и все! — подхватил Бен. — Будто его и не было никогда! Так что вам очень повезло, сэр, не знаю, как вас там зовут: запросто могли пойти на корм какой-нибудь водной нечисти… А некоторые порой и на берег вылазят: видели небось проволоку-то? С той самой поры, как вдова Хакинс гуляла вечером по бережку да и сгинула, ее тут намотали. Проволоку, само собой, не вдову, — зачем-то счел нужным уточнить он.
— Потрясающе… — вздохнул Джек. — Но, джентльмены, я был бы вам очень признателен, если бы вы отвели меня куда-нибудь, где можно обсушиться и почистить костюм.
— Ба, Гарри, где же наше хваленое гостеприимство?! — Бен звонко хлопнул себя по лбу. — Покорнейше прошу простить, сэр. Идемте с нами…
По дороге Джек составил некоторое представление о личностях своих новых знакомцев. Экс-каторжане, отбыв свой срок на смертельно опасных болотах, осели в Новом Йорке, в одной из здешних религиозных общин — этим объяснялся их своеобразный жаргон. Нынешней ночью Бен и Гарри были в патруле — мера отнюдь не лишняя, если учесть количество трагических случаев, связанных с проникновением в город представителей местной фауны. Строителям Нового Йорка пришлось окружить его неприступной стеной; по мере разрастания обитаемого пространства на пути возможной угрозы возводили новые препоны, старые же сносили, разбирая по кирпичику. Но даже эти меры не гарантировали жителям полной безопасности; а хищные твари Нового Света были невероятно свирепы и бесстрашны. По этой причине улицы по ночам (а в некоторых районах и днем) патрулировали небольшие отряды милиции, вооруженного городского ополчения, готового дать отпор ненасытной жадности рептилий. Встреченная Мюрреем парочка была, по их словам, готовой к любым неожиданностям. Вооружение доблестных патрульных составляли крупнокалиберные штуцеры, способные одним выстрелом уложить слона, и здоровенные ножи, лишь слегка покороче кавалерийской сабли — кончики ножен, будучи подвешенными на пояс, доставали до щиколотки. Несмотря на свое бурное прошлое, Бен и Гарри показались Джеку грубовато-дружелюбными и радушными. Удовлетворившись кратким объяснением его нынешнего плачевного положения (Мюррей, не вдаваясь в подробности, заявил, что свалился за борт — впрочем, это почти соответствовало истине), они отвели его в так называемый «штаб». Тот представлял собой комнатушку при полицейском участке. Там, не без помощи своих новых знакомцев, Джек смог, наконец, привести в относительный порядок одежду — по крайней мере, очистить ее от грязи и немного просушить. Бен даже сбегал за одеялом: укутавшись в него, Мюррей, наконец, смог немного расслабиться — впервые за последние дни. Теперь стоило подумать о том, что делать дальше.
Миссия его с треском провалилась — это Джек понимал ясно. Он вынужден был признать, что вероломство Легри в конечном счете имеет под собой больше оснований, чем их с Фальконе построения: Осокин, как и предрекал француз, оказался бунтарем, ниспровергателем устоев, фанатичным революционером, и доводы разума на него не действовали. Оставалась, правда, слабая надежда на благотворное влияние мисс Светлоу. При мысли о ней Джек почувствовал, как сладко сжимается сердце. Вот так, старина, ехидно сказал ему внутренний голос, вот ты и встретил свою роковую женщину. А ведь скажи кто-нибудь, что это произойдет, еще пару месяцев назад — ты бы первый поднял его на смех. Невеселые размышления Джека прервал изумленный возглас, раздавшийся за окном.
