ладонь и моментально вскипятил воду, пар из носика так и повалил. По виду дуболом дуболомом, а ещё и оператор. И точно не дурак: мигом отметил чуть опущенные уголки губ хозяина кабинета и вроде как благодушно хохотнул:
— Не идёт на сотрудничество студент? Может, градус мотивации повысить?
На ироничное обращение я не обиделся, с благодарностью принял гранёный стакан с чаем, сразу вынул его из мельхиорового подстаканника и обхватил озябшими ладонями. А что пугают — так работа у людей такая. Привыкли со всяким преступным элементом общаться, вот и воздействуют обычными методами. Профессиональная деформация личности, как она есть.
Зак выставил перед собой два пальца.
— Погоди ты с мотивацией, Миша! Меня другое беспокоит: этот, как ты выразился, студент одного человека надвое разрезал, а другого в фарш разметал и хоть бы хны! Только умоляю, не говори мне о шоке. Не в шоке дело! Это что за душегуб такой к нам в столицу пожаловал?
Крепыш вновь рассмеялся.
— Так он же оператор, чего ты хочешь? Нам убивать куда проще, не возникает эффекта сопричастности, никаких тебе моральных терзаний в духе: «тварь я дрожащая или право имею». Это не топором по темечку, тут будто со стороны за происходящим наблюдаешь.
— В него стреляли, — возразил Зак. — Вот скажи: когда в тебя первый раз стреляли, ты не обмочился часом? А когда с другим оператором схлестнулся, напомнить, как водкой отпаивали?
Михаил Ключник озадаченно хмыкнул и вперил в меня испытующий взгляд. Я подул на чай, сделал осторожный глоток и улыбнулся.
— Если б первый раз, мог и обмочиться — дело житейское. Только мне не впервой.
— Во-о-от! — удовлетворённо протянул хозяин кабинета. — А ты, Миша, заладил: студент, студент!
Я пошевелил самую малость отогретыми о горячий стакан пальцами и заявил:
— Студент и есть, просто повоевать довелось. В Белом камне и того хлеще было.
— Ещё и награждён, поди? — уточнил Михаил Ключник.
— Медалями «За храбрость» и «За боевые заслуги», — подтвердил я.
Весельчак-оперативник вновь рассмеялся.
— Ну вот видишь, Роман Иосифович, студент просто повоевать успел, не чета нам — крысам тыловым. Никакой тебе, понимаешь, загадки! А ты, поди, уже невесть что себе нафантазировал!
— Уймись! — потребовал особый уполномоченный секретарь, снимая трубку телефонного аппарата. — Пошутили и будет. Вечно ты меры не знаешь!
Он вызвал стенографиста и заставил меня битый час отвечать на вопросы, многие из которых разнились лишь формулировками. При этом сложилось впечатление, что намеренно меня никто на противоречиях подловить не пытался. Не зря же говорят, будто привычка — вторая натура.
Под конец беседы подошёл художник, и я в меру своих способностей постарался дать описание господина с пшеничными усами, встретившего нас в зале прилёта. Как ни странно, но набросанный на скорую руку портрет после не столь уж и долгих правок оказался весьма и весьма схож с оригиналом. Этим рисунком вполне можно было руководствоваться при розысках злоумышленника, а вот в картотеке известных преступников зловредного типа отыскать не удалось, на что, впрочем, никто особо надежды и не питал. Тут мы просто следовали установленной процедуре.
В итоге меня отвели в приёмную заместителя главы комиссариата, но аудиенции у господина Черника не случилось. Секретарь предложил устраиваться на мягком диванчике и налил чашечку кофе. Я этот напиток всегда полагал чёрной горькой бурдой, а сейчас уже после нескольких осторожных глоточков ощутил откровенный душевный подъём, прямо взбодрился даже и вновь себя в своей тарелке ощутил.
Тогда-то и задумался о словах следователя. Нас ведь убить хотели — меня и Альберта Павловича. Именно убить, а не похитить. А мы их убили. Четырёх человек убили, одного захватили. И кровищи было — видавшие виды оперативники зеленели, а кого-то из следственной бригады и вывернуло даже. Мне же — хоть бы что.
Привык помаленьку? Или после плена что-то внутри сломалось?
Вроде я всё тем же остался, но остался ли?
Вытянул перед собой руку — пальцы не дрожали. Мне было хорошо. Действительно хорошо, без дураков. И не только лишь из-за того, что жив остался. Просто потенциал в десять мегаджоулей удерживаю, и активное излучение Эпицентра отзвуки гармонии источника-девять не искажает. А ещё — тепло.
Хорошо же! Всё замечательно просто!
Распахнулась дверь, в приёмную ворвался Иван Богомол.
— Меня ждут! — на ходу бросил он секретарю, в расстёгнутом пальто с развевающимися фалдами стремительно пересёк комнату и без стука скрылся в кабинете заместителя республиканского комиссара.
На меня он даже не взглянул, я только зря с диванчика встал и руку протянул.
Неудобно получилось. Впрочем — плевать.
Секретарь предложил вторую чашечку кофе и посетовал на дурные манеры иных посетителей, я не отказался от первого и согласился со вторым, а потом ещё дожидался окончания совещания минут сорок, не меньше.
Первым в приёмную вышел Иван Богомол, и на сей раз он меня уже не проигнорировал, первым протянул руку.
— Привет, Петя. Идём.
Я поблагодарил секретаря за кофе, последовал за бывшим ассистентом Альберта Павловича в коридор и уже там уточнил:
— Куда теперь?
— В канцелярию, — сказал Иван. — Паспорт с собой? Надо будет на тебя бумаги оформить.
В канцелярии мы провели никак не больше четверти часа, по меркам республиканской бюрократии — просто зашли и вышли. Да так оно по большому счёту и было: клерки нас ждали и загодя оформили пропуск в здание и мандат на использование сверхспособностей, оставалось только подписи ответственных лиц собрать и печати поставить. Ещё ознакомили с распоряжением о привлечении меня к обеспечению безопасности откомандированных в столицу сотрудников РИИФС.
— При Вдовце охранником числиться будешь, — пояснил Иван Богомол. — Здесь у них в подвале что-то вроде полигона, утром и вечером ходи на тренировки. А в городе — ни-ни, не вздумай даже.
— Понял, — сказал я, решительно сбитый этими словами с толку. — А по нашему делу что?
— Не ко мне вопрос! — отрезал Иван.
Мы прошли в приёмную, там он оттянул рукав пальто, взглянул на часы и не удержался от тягостного вздоха. Я хотел было насесть с расспросами, но тут заметил крепкого сложения молодого человека в сером костюме с серебристым значком РИК на лацкане и отсалютовал ему вскинутой ладонью.
— Василь!
— Ну ничего себе! Петя!
Мой бывший сослуживец округлил глаза, но чиниться не стал и раскинул руки. Мы обнялись и похлопали друг друга по спине, тогда-то Василь и шепнул на ухо:
— Только не Василь, а Василий, хорошо?
— Хорошо, — сказал я и столь же негромко поинтересовался: — Но, поди, не просто Василий, а как тебя по батюшке?
— Василий Спиридонович. — Он отступил от меня на шаг и спросил: —
