Эфир признал его.
— Серьёзно? — вздёрнул бровь майор.
— Сами взгляните, — открывая свою Суть, предложил Виктор.
— Ну т-ты… — одобрительно покачал головой Первых. — А ведь говорил, что не бредишь танками.
— Кажется я врал.
— Кажется, — фыркнул майор. — Однозначно!
— Ба-а-а, к-как-кие люди!
Григорьев вышел из-за стола, подошёл к Виктору и ухватив его за плечи, слегка повернул влево и вправо, словно рассматривая со всех сторон.
— Повзрослел, возмужал, ума так и не нажил. Ну, здравствуй, бродяга.
Обниматься полковник не стал, всё же настолько близкими они никогда не были. Вместо этого он отпустил Нестерова и протянул руку.
— Здравствуйте, Александр Трифонович, — отвечая на рукопожатие произнёс Виктор.
— Надеюсь напоминать о том, что японцы ничего не забыли и тебе следует быть осторожным не нужно?
— Вы в курсе?
— Я много чего знаю. И о покушении на тебя, и о том, что ты головы рубишь на дуэли, и о том, что плевать не хотел на приказы, если решил, что должен спасти подругу, и о том, что превентивно расторгнул договор с ЧВК, пока тебя не погнали взашей.
— Что-то информация у вас какая-то однобокая — сплошь один негатив.
— Хорошее о себе ты и так знаешь, а вот о плохом возможно не желаешь думать. Прошу.
Полковник сделал жест в сторону столика с самоваром, чайными приборами и корзинкой, накрытой салфеткой. Не изменяет Александр Трифонович своей любви к выпечке. Несмотря на то, что есть не хотел, Виктор без лишних слов, присел за столик. Ибо — пирожки это не еда, а потому что вкусно!
— Не думаю, что я поступил неправильно, — наполняя стакан в подстаканнике чаем, произнёс Нестеров. — И вообще, мне не понятен подобный подход к своим гражданам со стороны государства. Знаете как давило на личный состав то, что мы просто отмахивались от наседавших на нас самосовцев и тупо несли потери?
— Хочешь сказать, что это не лучшим образом отразилось на морально-психологическом состоянии бойцов? — вслед за ним, наполняя чай, хмыкнул Григорьев.
— Именно.
— Но ведь когда пришло время, они пошли вперёд и порвали всех как тузик грелку. Я прав? — убирая салфетку с корзинки с выпечкой, подмигнул полковник.
— Правы, — вынужден был признать Нестеров.
— Так и должно быть, Витя. Государство это механизм принуждения. Просто нужно иметь понимание какой у него запас прочности и при какой нагрузке он не сломается, а будет нормально функционировать. Бездействие накапливало в вас злость и на самосовцев с костариканцами, и на ваше командование, и на правительство ДВР. Но когда дошло до дела, вы направили весь этот негатив на противника, что говорит о чёткой работе государственной машины. Она с лёгкостью перемолола весь мусор, грязь и камешки попавшие в её шестерёнки. Не то, что в семнадцатом, когда всё полетело к чертям из-за пары-тройки бракованных деталей.
— То есть, вы меня осуждаете?
— Нет. Ни по одному из пунктов. Но я не армейский офицер, а потому и понятие выполнения приказа у нас разное. Ты слишком самостоятелен, что не нравилось твоим командирам. Так что, как бы ты ни мечтал служить, солдат из тебя получился не очень. Хотя, конечно это не значит, что от такого кадра нужно спешно избавляться. Лично я использовал бы твои сильные стороны. А их у тебя куда больше. И именно по этой причине сам Песчанин озаботился тем, чтобы ты не попал в жернова, и вместо каторги спокойно ушёл на гражданку.
— Песчанин? — удивился Нестеров, замерев с поднесённым ко рту пирожком.
— У меня хорошие источники информации, — подмигнул Григорьев. — Так что, не сомневайся, твоя судьба решалась на самом высоком уровне. Президент лично отслеживает обстановку вокруг строительства никарагуанского канала и твой случай не мог пройти мимо него. В тебе заложен большой потенциал, Витя, и глупо не использовать это. Как подтверждение, созданный тобой танк, который отправили к нам для полевых испытаний.
Вообще-то, не один танк, а три. В течении месяца были изготовлены ещё две «четвёрки», с двухместными башнями. Одна машина была вооружена всё той же тридцатимиллиметровой автоматической пушкой. В ней командир теперь был свободен и мог сосредоточиться на отслеживании ситуации на поле боя и управлении. Вторую машину вооружили сорокасемимиллиметровой пушкой, где он по прежнему оставался за наводчика.
После укомплектования экипажами и проведения ходовых испытаний танки загрузили в дирижабль и переправили в Китай. Здесь им предстояло пройти испытания в боевой обстановке. Виктор был этому только рад, уж больно закис без дела в течении прошедших месяцев. Оно вроде и не сидел сложа руки, а очень даже наоборот, да только всё это не то. Ему не хватало армейского быта и главное струящегося по жилам адреналина.
А вот Татьяну данное обстоятельство не обрадовало. Она уже настроилась на то, что они проведут вместе как минимум год, и всё это время будут жить как обычная семья. Но как-то не задалось. То он чуть не сутки напролёт был занят строительством своего танка, а теперь вот опять упылил в закат, за несколько тысяч километров.
— Признаться, я ожидал от тебя чего угодно, но только не того, что ты сконструируешь свой танк, — произнёс полковник.
— А чему удивляться? — пожал плечами Виктор. — Я ведь по образованию механик и а по роду деятельности практик. Имею допуск к новейшим разработкам и в средствах не стеснён. О моей мечте вы знаете, так мог ли я пройти мимо объявленного конкурса? Да и не изобретал я ничего. Просто собрал машину как конструктор из уже имеющегося.
— Разве только при этом сумел использовать заложенный потенциал прежних наработок и с лёгкостью обставил конструкторов представивших нечто оригинальное, — поправил Григорьев.
— Тут не поспоришь. Спасибо моей богатой практике. Хотя, признаться, мне непонятно к чему вообще было разрабатывать эту машину. Насколько мне известно, мы ведь решили отказаться от лёгких танков. А тут вдруг такое, — хмыкнул Виктор, нацеливаясь уже на третий пирожок.
— Это потому что, ты узко мыслишь, Витя, — ткнув в его сторону стаканом и отпивая глоток чаю, возразил Григорьев.
— Не объясните?
— А что тут объяснять. Насколько мне известно, твой танк побьёт «тройку» по всем статьям, за исключением скорости и запаса хода, да и то, уступит ненамного. А ТР-3, на сегодняшний
